Стоящий у Солнца - Сергей Алексеев

— А я слыхал, в вашем районе есть. То ли гора так называется, то ли место.

Мамонт должен был разыскать её. И если она существует в природе — обязательно побывать там. Но, спрашивая о Кошгаре, Иван Сергеевич опасался, как бы это не стало достоянием чужих ушей. Августа-то останется и начнёт выспрашивать, о чём разговор был, а старик ляпнет… Поэтому он попытался завуалировать свой вопрос:

— Значит, за Уралом. Спасибо, слетаем за Урал. Нам на вертолёте-то недолго махнуть.

Старик достал из роёвни ветвь с большим клубком окоченевших и едва шевелящихся пчёл, стряхнул их в улей и накрыл положком.

— Так ты друга своего ищешь или Кошгару? — вдруг поймал его старик.

— То и другое, — нашёлся Иван Сергеевич. — Думаю, вдруг пойдёт её искать?

Видимо, чтобы отвязаться от него, старик сдёрнул крышку с улья и стал сгонять пчёл дымарём. Иван Сергеевич, прикрывая лысую голову руками, отступил.

К заходу солнца пилот ещё был не в состоянии управлять, хотя уже приходил в себя и, изредка поднимая голову, обводил всех диковатым, удивлённым взглядом. В сумерках к вертолёту пришёл старик.

— Вы как хотите, мне спать пора. Женщину вашу я в дом забираю!

Августа вцепилась в Ивана Сергеевича:

— Ваня, спаси меня!

— Нужно идти, — сказал ой, — Да тебе там и удобнее будет, чем в вертолёте.

— Не хочу! — зашептала она в ухо. — Хочу остаться с тобой.

— Не бойся, не трону, — заверил старик. — Но по-другому не могу. Вы ночью взлетите, и я с носом останусь. Вас ведь, иностранцев, хрен найдёшь! Вы все на одно лицо.

Иван Сергеевич проводил Августу в избу старика, поцеловал на прощание и подался к вертолёту. Он предчувствовал, что эта ночь просто так не пройдёт. Кому-то было выгодно оставить вертолёт на пасеке до утра, и самые разные соображения путались у Ивана Сергеевича в голове, потому что невозможно было установить логику поведения злоумышленников. То ли это резвятся не предупреждённые шефом люди Савельева, то ли кто-то готовится захватить вертолёт, то ли уж, в самом деле, попался такой пилот, который помнит дисциплину до первой рюмки.

Теряясь в догадках, Иван Сергеевич чувствовал двойственность своего положения. С одной стороны, ему хотелось, чтобы ночью произошло такое, от чего шведы вообще побоятся соваться в горы даже на вертолётах, и одновременно он опасался всевозможных приключений. Следовало срочно искать Мамонта. Иначе невозможно выработать концепцию существования фирмы «Валькирия» и её действий в летний сезон. А вдвоём бы они придумали, как руководить и как искать сокровища…

Спать с референтом они решили по очереди, чтобы на всякий случай охранять вертолёт. По старшинству Иван Сергеевич взял себе время до двух ночи — всё равно сразу не уснёшь, а шведу оставил сладкие предутренние часы. В вертолёте так пахло перегаром, что референт открыл дверь и форточку, но не уснул, потому что в кабину набилась прорва комарья. Иван же Сергеевич с пистолетом в кармане бродил по взлётной полосе и слушал аплодисменты шведа, шлёпающего насекомых. К двенадцати он задраил все отверстия в вертолёте и, кажется, уснул: в конце концов, перегар был для него более естественным явлением.

В половине второго ночи из вертолёта выбрался пилот. Он ничего не понимал, кроме одного слова — воды! Пришлось проводить его к речке. Несчастный напился, прилегши на камни, искупал голову и посвежел.

— Ты где, брат, надрался-то? — спросил Иван Сергеевич.

— На берегу, — виновато признался пилот. — Ничего не понимаю… Как это я? Мне теперь труба!..

— С кем пил-то, помнишь?

— Помню… Как во сне! — Он сделал страшные глаза. — Два мужика с удочками сидели… Мне сразу не по себе стало. У них лица зеленоватые…

— Алкоголики, значит! — усмехнулся Иван Сергеевич.

— В том-то и дело — не алкоголики, — его поколачивал озноб — то ли с похмелья, то ли от страха. — Я спросил: откуда, мужики?.. Только не думайте, что я — того… Они говорят: с Квазара. Я говорю: это что, деревня такая? А они: нет, планета, такая же, как Земля. Думал, пошутили… Один наливает в стакан из фляжки и подаёт. На, говорит, землянин, выпей нашей… Что со мной произошло? Я же почти не пью! А на полётах, так!.. Тут взял и одним махом! А водка или что там… такая приятная, вкусная!.. Они тут же и растаяли. Я же — в умат! С одного стакана!

— Ты больше никому не рассказывай, — попросил Иван Сергеевич.

— Почему? — изумился он. — Тогда выйдет — рядовая пьянка! А тут…

— Тебя как психа упекут! Ну кто тебе поверит.

— Конечно, не поверят… Перегар как от водки или от «Ройяла». Отлетал. Мне шведов ни за что не простят. Как самого лучшего иностранцам дали, а я…

Он уже не стал ему рассказывать про убытки, которые понесут шведы в связи с аварией дельтаплана: чего доброго, свихнётся окончательно и утром машину поднять не сможет. Иван Сергеевич успокоил его, как мог, пообещал замолвить слово перед командиром эскадрильи и отправил спать.

До конца смены оставалось минут десять, и он уже прогуливался возле вертолёта, когда увидел в небе большую оранжевую звезду. Испуская туманный след в виде шлейфа, она вдруг стала расти на глазах и стремительно приближаться к вертолёту. Иван Сергеевич прижался к дюралевому боку и замер. Неопознанный летающий объект в форме усечённого эллипса промчался, казалось, над лопастями машины и резко взвинтил в небо…

Он тоже решил никому об этом не рассказывать.

А в остальном ночь прошла спокойно, и на заре пилот прогрел двигатели и взмыл над землёй. Референт сел с ним рядом, в кресло бортмеханика, надел наушники и стал вести переговоры на русском языке. Затем пилот перенастроил ему радиостанцию, и в эфир полетела шведская речь…

На аэродроме их уже ждали обеспокоенные охранники и Варберг.

Не смущаясь Ивана Сергеевича, шведы заговорили по-своему, причём обсуждали что-то бурно и, кажется, даже заспорили. Ивану Сергеевичу надоело гадать: он понимал лишь одно знакомое, часто повторяемое слово «рашен».

— Ну вот что, господа! — рявкнул он. — Прошу соблюдать этикет!

Шведы наперебой стали объяснять, что это у них от волнения и что они говорят о возникшей проблеме.

Дельтаплан раздобыли в Перми — перекупили у какого-то предпринимателя, послали за ним вертолёт — теперь уже другой, с новым пилотом. Кроме того, в качестве компенсации морального ущерба решили преподнести старику альпинистский костюм, горные лыжи, ящик с набором импортных продуктов, приготовленных к раздаче бедствующему населению, и сто крон деньгами. Иван Сергеевич тщательно осмотрел подарки и пришёл к выводу, что всё, пожалуй, кроме крон, подобрано так, чтобы вызвать неудовольствие старика. Ясно, что он никогда не наденет этого яркого, как огородное пугало, костюма, что тяжёлые пластмассовые лыжи ему не утащить, да и вряд ли станет есть безвкусную, вымороженную тушёнку, варёные сосиски в банках, повидло в брикетах, джемы, пить тоник и жевать резинку. У практичного человека, живущего в природной среде, ненужные и бесполезные вещи обычно вызывают раздражение. Но шведам вся эта яркая, мирового качества продукция в блестящей упаковке казалась верхом эстетики, технологии, а значит, и цивилизованности. Иван Сергеевич не стал их переубеждать и подарки одобрил.