Боярин: Смоленская рать. Посланец. Западный улус - Андрей Посняков

И некогда было сейчас рассуждать – когда нужно спасать… ну, уже не город, а хотя бы своих: шляхтича Петра, Якова Оба Глаза Целы и все прочих, кто еще оставался в живых. Слаа богу, Полинка уже находилась под защитою мощных стен костела Святого Анджей, по крайней мере, Ремезов на это надеялся.

Вжжухх!!! Просвистела, едва не коснувшись уха, стрела, упала уже на излете, а следом за ней уже летела другая…

– Я-а-аков! – оглянувшись, истошно закричал Павел. – Уходи! Выбирайся!

Юркая маленькая фигурка с растрепанными черными волосами маячила на самой вершине башни, подожженной татарами с двух сторон и уже охваченной пламенем. Оба Глаза Целы просто не успел уйти, спуститься вниз вместе со всеми… Задержался, отстал… и в этом Ремезов винил сейчас только себя. Он же был здесь главный – пане десятник – и вот…

У подножия башни уже ошивались враги, кто-то проник и внутрь – слышался визг, вопли, хохот, валил из бойниц густой черный дым.

Сколько их там, у башни? С десяток всадников в кожаных латах, верхом на низкорослых лошадках – эти недавно появились, въехали в распахнутые ворота, растеклись по улицам и площадям всепожирающей лавою, агрессивною биомассой, от которой еще никому не удавалось спастись.

Ну, всадники у башни долго кружить не будут – ринутся за добычей, оставив пеших ратников – булгар? – доделывать свое дело: выкуривать из башни осажденных, не оставлять же у себя за спиной очаг сопротивления, пусть даже там и всего лишь один человек, почти мальчик… впрочем, нет – уже муж.

Выглянув из-за угла, Павел оценил ситуацию и повернулся к своим:

– Ну, что, парни? Якова выручать надобно – это уж без вопросов.

– Там не один Яков, пан, – хмуро качнул головой Петр.

Правая рука его болталась плетью, из кольчужного рукава капала под ноги кровь. Ирман Калимост хоть и выглядел целым, однако заметно прихрамывал, а Войцех…

– А где Войцех?

– Я ж и говорю, – шляхтич покривил губы. – Он там, с Яковом… или ниже. Не мог уйти. И Дрызь… но тот убит, похоже.

– Тебе как бы самому не… Ладно. Сможете отвлечь нехристей?

Парни с неожиданной веселостью переглянулись:

– А как же!

– Нет, Петро, глядя на тебя…

– Я все смогу, друже, – опершись на меч, гневно сверкнул глазами малозбыйовицкий пан. – Ты даже и в мыслях не держи. Отвлечем! Нападем! Всех перерубим.

– Всех не надо, – боярин покачал головой. – Только до моего возвращения продержитесь.

– А ты, пан, куда?

Павел усмехнулся, слизывая с нижней губы кровь:

– В башню.

– Куда?

– Раз там наши – я должен их выручить. Все! Сначала я… а вы – чуть выждите – и следом. Пошли!

Монгольские всадники, как и предполагал Ремезов, умчались, оставив у башни лишь пеших воинов, судя по доспехам – булгар, среди самих монголов просто не имелось пеших.

Вращая над головой саблей, Павел с жутким воплем выбежал из-за угла и ринулся прямо на ратников, пришедших от такой наглости в явное изумление. Что и нужно было.

Не вступая в схватку, Ремезов с ходу ударил одного, другого и, отпихнув ногой третьего, ворвался в башню, исчезнув в черном едком дыму.

Сумасшедший!

Впрочем, порассуждать на эту тему булгарам не дали подбежавшие ополченцы. Завязалась схватка, правда, Павел этого уже не видел – задержав дыхание, поднимался по узкой лестнице вверх.

Дым, дым, дым… Да когда же он кончится? Ага, вот просвет.

Распахнув рот, словно выброшенная на берег рыба, молодой человек отдышался и громко позвал:

– Яков! Войцех! Вы где? То я, Павел.

Ответом была тишина, разбавляемая доносящимися снизу криками… впрочем, нет – сверху вдруг послышался стон.

Не раздумывая, Ремезов нырнул в пламя, пробежал, едва не споткнувшись о лежащие на лестнице трупы… один из которых вдруг распахнул глаза:

– Пане…

– Яков! А Войцех где?

– Увы…

– Идти можешь?

– Вряд ли… нога… – худенькое лицо Якова Оба Глаза Целы исказила гримаса отчаяния и боли. – Уходи, пан десятник, иначе… иначе сгорим.

Да, пламя подбиралось уже, трещало, выло… словно в паровозной топке, в которой японские самураи сожгли героя-подпольщика Сергея Лазо. Господи… это еще откуда взялось?

Нагнувшись, Павел подхватил раненого на руки и со всей возможной поспешностью ринулся вниз. Огонь рванулся за ним рассерженным тигром, лизал кольчугу, хватал за ноги… вот за спиной вспыхнул плащ.

– Яков! Фибулу!

Парнишка понял сразу, отстегнул, плащ упал – и хищное пламя с радостным и жутким воем вцепилось в брошенную тряпицу.

Дым застилал глаза, а легкие, казалось, вот-вот взорвутся. В ногах появилась дрожь, слабели руки…

Еще немного… вон уже и виден выход. Скорее, скорей! Только бы не…

Нет, не споткнулся! Выскочил, словно черт из табакерки, чумазый, грязный; осторожно положив Якова наземь, выхватил саблю, защищаясь от тут же подскочившего врага – булгарина, а, скорее, половца, из тех, что признали монгольскую власть, а не откочевали в Венгрию вместе с ханом Котяном.

Сабля на саблю – удар! Да такой, что посыпались искры, и все перед глазами вновь запылало пожаром. Ремезов сжал губы – ну уж нет, шабаш, хватит! Из огня да в полымя? А вот хрен вам – выпутаемся!

Обманный финт – спасибо старому Даргомыслу, научил – и – сразу – резкий выпад. Отбив – звон – отскок, снова финт… Сабля не меч – можно и фехтовать, не только от выносливости да силы все зависит, но и от умения, ловкости.

Широкую грудь соперника, кроме добротных кожаных лат – попробуй, пробей – еще прикрывало начищенное до блеска зерцало, в котором отразилась закопченная физиономия Ремезова. Лохматая, без шлема – сбросил, когда бежал в башню. Все же…

Удар… Отбив! Искры.

Все же какая удобная вещь кольчуга! – несся, будто и не чувствовал, хоть и весила вместе с чулками – килограммов десять, не меньше. А бегать, сражаться, удобно было… правда, стрелу и рогатину держала плохо, ну так…

Молнией просвистело лезвие – Павел тут же присел, предвидел, что враг будет бить в ничем не защищенную голову. Снова удар… Скользнув по подставленному клинку, половецкая сабля ударила в кольчугу, заскрежетала. Ремезов нарочно отпрянул, давая сопернику единственную возможность ударить снизу в подбородок… Тот так и сделал! Ввухх!

О, боярин ждал этого выпада, среагировал сразу – резко отшатнулся влево, пропустив клинок, и потом – стремительно, словно бросившийся на добычу коршун – полоснул острой сталью не защищенное вражеское колено.

Послышался жуткий вой, выпала наземь сабля. Больно?! Еще бы – острой-то сталью да по суставу – от всей души!