И возьми мою боль - Чингиз Абдуллаев

Особых подозрений они не вызвали. Охрана уже привыкла ктому, что к ресторану почти ежечасно подвозили продукты. Молодые люди несли ссобой коробку и подняли ее на второй этаж.

— Что это? — спросил охранник, стоявший у комнаты Адалята.

— Нам поручили, — коротко ответил один из приехавших. Вовремя похорон каждый из родственников может прислать ритуальные продукты илиденьги, и этот дар следует принимать с благодарностью. Охранник открыл коробку,увидел пакеты масла и риса. Махнул рукой, проходите.

Спрашивать было не принято. Прислать деньги или продукты моглюбой родич. Незнакомцы оставили коробку в комнате и вышли из ресторана. Сели вмашину, отъехали от здания.

Адалят вошел в комнату с несколькими людьми и тут же увиделв углу коробку.

— Что это? — спросил он, наклоняясь к ней. И в этот моментпрозвучал страшный взрыв. Раздались крики, вопли, начался пожар. Мгновеннопогибли сразу пять человек и среди них Адалят Махмудбеков. Уже через полчасаздесь были Цапов и Стольников. Увидев Славу, подполковник печально сказал:

— Кажется, все было напрасно. Теперь войну уже неостановить.

Боевиками, разгребающими завалы, командовал Джафар. Он былбледен как мел. Взрыв во время похорон означал вызов не только группировкеМахмудбековых, но и всем их гостям. Завалы еще не кончили разбирать, пожарникиеще не закончили тушить пожар, когда сразу несколько машин, переполненныхбоевиками, отъехали от здания ресторана.

Они направились к зданию одной компании, и трое боевиков,ворвавшись туда, очень скоро вывели оттуда человека. Его расстреляли прямо уподъезда.

Такая же ситуация повторилась через пятнадцать минут. Ещечерез полчаса в ресторане расстреляли группу ближайших подручных Жеребякина.Автомобили лихорадочно носились по городу в поисках возможных жертва На следующееутро были убиты еще трое, двое из которых оказались крупными авторитетами, неимевшими никакого отношения к Жеребякину, но почему-то попавшими в кровавыйсписок Джафара. О взрыве написали все газеты.

Репортаж об этом показали по телевидению. Чеченская делегация,приехавшая на переговоры, отказалась вести их, пока не будут найдены убийцы,совершившие столь святотатственный поступок. Министру внутренних дел позвонилсам президент. В свою очередь, мэр города обратился к правительству, попросивразрешения ввести усиленные патрули по пресечению бесчинств кавказцев,расстреливающих людей на улицах. И наконец, к Колесову приехал сам ВахтангМикелашвили.

— Так нельзя, уважаемый, — гневно выговаривал один изпризнанных авторитетов грузинской мафии, — вы убиваете людей в больнице,сжигаете их во время похорон. У вас нет ничего святого. Этот Жеребякин совсемзарвался. Мы собрали всех авторитетных людей города, чтобы обсудить ситуацию. Ипришли к выводу, что Жеребякин должен ответить. Он не имел права вести себя так.

Колосов молчал. Он понимал, что означает визит Вахтанга.Если он откажется, против их группы объединятся все — и кавказские, иславянские группировки. И даже посредники. И тогда их просто раздавят.

— Что я должен делать? — спросил Колесов.

— Поговори с Филей, — посоветовал Вахтанг. На этот разКолесов сам позвонил Кривому, попросив его приехать. Когда Филипп приехал, онпрямо спросил его:

— Что могут предложить посредники?

— Убрать Мишу Жеребякина и уплатить штраф Зардани — двадцатьпять миллионов наличными. Посредникам такую же сумму. И тоже наличными. Ну,разумеется, если согласится Зардани. Кроме этого, нужно будет оказать емууслуги и выдать тех парней, которые принесли бомбу.

— Не много ли просишь? — усмехнулся Колесов.

— Много? — удивился Филя. — Наоборот — мало. Если хочешь,решай сам. Но тогда тебе придется продолжать войну.

Колосов молчал. Он решал трудную задачу. В конце концов,Жеребякин сам виноват. Он начал эту войну. Он напал на дачу. Он устроил взрыв вбольнице. И он велел доставить бомбу в ресторан. Почему он должен его жалеть?Почему он должен за него заступаться? Да и деньги будет взять неоткуда. Еслитолько не отдать всю долю Жеребякина, выплачивая штрафы. Последний аргументоказался решающим.

— Я согласен, — сказал Колесов. — Я на все согласен. Наследующее утро он позвонил Жеребякину, попросив его приехать. Жеребякин выехалпод усиленной охраной. Он чувствовал себя победителем. Он поднялся в кабинетКолесова, уже предвкушая, как будет выставлять свои условия. В приемной онотпустил телохранителей. Здесь он мог ничего не бояться. И, войдя в кабинетКолесова, получил сразу две пули в затылок от затаившегося там киллера. СамогоКолесова в кабинете не было, а киллер спокойно ушел через комнату отдыха.

В этот вечер произошло и еще одно событие. ГригорийМироненко явился к Науму Киршбауму в сопровождении троих боевиков, чтобырасквитаться с ювелиром.

Он не подозревал, что все эти дни в квартире старикадежурили сотрудники СБК, предупрежденные Стольниковым и Цаповым. Мироненко былвторично арестован.

Они стояли в зале для официальных делегаций аэропортаВнуково. Через несколько минут самолет с чеченской делегацией должен былподняться в воздух.

Уже направлялись к выходу члены делегации, прибывшие напереговоры, когда к Стольникову подошла Ирада. Девушка была одета в строгоетемное платье. Джинсов большего было. Их и не могло быть в присутствии такогоколичества ее земляков.

— Спасибо вам за все, — сказала она, — я не думала, что всетак получится.

— Я тоже не думал, — ответил Стольников. Он стоял сперевязанной правой рукой. — Удачи вам.

— Вы знаете, — вдруг очень серьезно сказала Ирада. — Я всеэти годы жила в Турции среди наших земляков. Много говорили про войну, проубитых и раненых. Я считала, что все русские ненавидят чеченцев, которыеубивают их солдат на войне. Я боялась лететь в Москву, думала, меня тоже будутненавидеть.

Она помолчала немного и Продолжила:

— А Светлана Михайловна остановила бандитов, закрыв менясвоим телом. И стольких хороших людей я встретила. И этого врача, который меняна дачу отвез.

Старика ювелира. Студента, который мне помог. И дажехудожника, — она чуть покраснела, — который тоже мне помог и с которым мынемного поспорили. И вы… — она вдруг протянула ему конверт. — Вот возьмите. Этоденьги. Плата за телефонный разговор и за ужин. Пожалуйста, перешлите их томухудожнику, о котором я вам рассказывала. Он живет не очень хорошо. Адрес наконверте.

— Перешлю обязательно, — улыбнулся Стольников.

— Спасибо вам за все, — продолжала она, — вы знаете, японяла, что самое главное в жизни. Вот когда мне старик ювелир рассказывал, тоя все поняла. Самое главное в жизни — это научиться чувствовать боль другогочеловека. Научиться брать ее немного на себя. И если все будут поступать такимобразом, в мире будет чуточку меньше боли. Как вы считаете?