Янтарь в болоте - Дарья Кузнецова

Он не любил этот посох, это здоровенное жесткое кресло и работу предпочитал тихую, когда не надо сохранять торжественно-грозный вид, да еще неподвижно, а нужно внимательно прочитать что-то, подумать. Вот праздники любил, это да, праздничная толпа его не утомляла, а судебные дни были самой большой ложкой дегтя в его бытии, и то, что последняя седмица наполовину состояла из них, радости не добавляло.

Однако дворец Ярослав любил и о побеге отсюда никогда не думал – хватило ему свободы в юности, когда в дружине послужил несколько годков, как положено было всем наследникам. И мягкая перина нравилась ему куда больше лесной подстилки, блюда с княжеского стола были всяко лучше походной каши, и самые нудные и мерзкие придворные – приятнее нежити. Заговорщики вот выбились из общего ряда, но то редкий случай. Потому он и пытался своего сына от этого уберечь. Может, напрасно.

И горницу эту светлую князь любил, которую много лет назад определил себе для тихой работы, здесь он с куда большим удовольствием принимал отдельных просителей и вел разговоры с нужными людьми. Сейчас Ярослав, правда, никого не ждал, так что сидел в самом затрапезном виде – портки да рубаха с закатанными рукавами, сапоги по жаре сбросил, а на краю стола возвышалась большая кружка холодного кваса. Окна были распахнуты настежь, впуская в горницу то чьи-то невнятные голоса, то собачий лай, то птичьи трели.

Когда дверь тихонько скрипнула, открываясь, Ярослав и мысли не допустил, что это кто-то, кроме дьяка Осипа Хмельного, который для всяческих поручений сидел под дверью горницы.

– Чего там, Осип? – окликнул, не поднимая головы.

– Это не Осип. Дозволишь войти, княже, или дьяк должен был доложить?

Услышав и, конечно, сразу узнав женский голос, Ярослав вскинулся, с удивлением глянул на свою жену. Княгиня, в пику князю, одета была по чину – зеленый сарафан, богато шитый золотом, тончайшего полотна рубашка, неизменный венец в смоляных волосах. Софья носила его часто и с гордостью, это князь не любил всяческие побрякушки, считал бабьими развлечениями, и если надевал свой, то только тогда, когда избежать не выходило.

– Да нет, отчего же, проходи, – через мгновение опомнился он. – С чем пожаловала?

– Нешто я не могу к мужу своему просто так зайти?

– Можешь, – спокойно кивнул Ярослав. – Только в последний раз ты это делала лет, почитай, пять назад.

Княгиня смолчала, опустив взгляд, села через стол против мужа. Возразить было нечего, а к тому, зачем пришла, переходить она не спешила. Не торопил ее и Ярослав; отложил бумагу, которую читал, сцепил пальцы на столе и молча рассматривал. Что хотел увидеть – и сам не знал. Но видел только то, что женат он на очень красивой женщине. Необычной, не похожей на остальных, чем она его тогда и привлекла. Яркая, броская, гордая. По виду больше княгиня, чем он – князь, даром что вышла из скромного, без малого захудалого боярского рода.

Но больше он не видел ничего. И не чувствовал ничего. К другой – чувствовал, к той, которая простая, неяркая, которая сбежала от его интереса. А к этой, что ему троих детей родила, уже нет.

Эх, Люсерда, жестокая шутница… Чем-то, видать, обидел ее князь. Или, напротив, порадовал, вот и забавляется?..

– Вели своему Вьюжину меня в покое оставить. – Софья не стала ходить вокруг да около, заговорила твердо, глядя мужу в лицо. – Не знаю я и знать не хочу, чего он со своими псами от меня добивается, а только мочи уж нет все эти сказки выслушивать.

– Какие такие сказки? – с искренним интересом спросил Ярослав, скрестил руки на груди, откинувшись на спинку кресла.

Отчего-то севший в лужу Вьюжин развеселил, хотя стоило бы расстраиваться или даже сердиться – плохо сработал глава Разбойного приказа, неуклюже. Видать, и он устал.

– Например, о том, что княжич с твоего ведома в заговор полез, чтобы злодеев на чистую воду вывести.

– И что же с этим слухом не так? – продолжил любопытствовать Ярослав.

– Твой наследник, может, и неглуп, но лицедей из него… – Княгиня умолкла и не стала продолжать, только рукой махнула. – Да и тебя я знаю, не стал бы ты сыном рисковать.

– Отзову Вьюжина, но при одном условии.

– Свободу тебе дать, чтобы жениться мог? – спросила Софья холодно, пронзив его пристальным взглядом. – Сама, мол, ушла, а ты, добрый, отпустил?

Такого князь не ожидал, да и заметил, как побледнела при этих словах княгиня. Поэтому с ответом замешкался, тут стоило аккуратнее. Кажется, исхода такого она боялась всерьез.

Ярослав обвел ее задумчивым взглядом, едва заметно поморщился.

– Вот мне больше заняться нечем, как с новой женой возиться и очередные склоки при дворе терпеть, пока она свои порядки устанавливать станет.

– Отчего бы не потерпеть ради зазнобы? – одними губами улыбнулась Софья.

Злила ее новая любовь князя, ох злила. Тому подумалось, что, может, и не без ее помощи Ульяна решила удрать в родное поместье.

Подумалось, да и ушло. И впрямь у него как будто других дел нет, только за бабами по городам да весям скакать! Верно в народе говорят: с глаз долой – из сердца вон. Так что все к лучшему. Выставила княгиня боярышню из дворца миром, без шума, да и Матушка с ними обеими. Всем от того только лучше.

– Сейчас милый, назавтра постылый, – недовольно отмахнулся он народной присказкой. – Честно расскажи, что о заговоре знала и чего хотела. Честно, Софья.

Она медленно кивнула, а Ярослав верить на слово не собирался. Была у него игрушка одна, как раз для таких случаев: золотого янтаря шар с перепелиное яйцо, так зачарованный, чтобы ложь чуять. Не всегда рядом были алатырники, на это способные, зеленый янтарь обычно другим промышлять любит, мало кому интересно в чужих враках копаться, вот и завел себе князь такую вещицу.

Софья о ней знала, и когда князь достал из ящика резной ларчик, а из него – камень, подобралась и посерьезнела. Но на попятную не пошла, и это Ярослава отчасти успокоило. Были способы обмануть и эту игрушку, но о том он решил пока не думать. Вот если что из сказанного подозрения вызовет, тогда и вопросы задавать станет Вьюжин в другом месте.

– Я случайно об этом заговоре узнала, – тихо заговорила Софья, держа на ладони ясный, чистый янтарь, испускающий мягкий теплый свет, как маленькое солнышко. – Недавно. Вдовица Светлана проболталась. Можешь не верить, но смерти твоей я не хотела. Никогда. Ни тогда, ни теперь. Девкам твоим – да, порой желала, да и то… Со зла, не всерьез.

Янтарь оставался чистым, и у Ярослава от сердца отлегло.

– Однако ж и не рассказала никому?

– Не рассказала, – эхом откликнулась княгиня, глядя на камень на ладони с брезгливой опаской, ожидая укуса. Болтали, будто камешек такой жжется, если ложь чует, и проверять на себе не тянуло. – Иначе мне бы веры не было среди моих подружек. Но и просто так оставлять не стала, коль твой Разбойный приказ мышей не ловит. Еще не хватало мне по их дури вдовой остаться! Это еще если бы пожалели, а то бы и меня, и детей моих… И Светлане с мужем поговорить посоветовала. Краснов языкаст был сверх всякой меры и кулаками помахать любил, но на предательство бы не пошел, это верно. Только не знала я, что он над женой своей лишь посмеется да оплеухой отдарится. Ну да сам дурак, смертный приговор себе подписал. Приехал бы сразу к тебе – жив бы остался. А потом мне и вмешиваться не пришлось, Алексей Петрович твой крепко за дело взялся, рано или поздно прищемил бы им хвост. А не прищемил бы – так я бы еще что-нибудь придумала. Но с княгиней этой он ладно придумал, не знаю уж, где такую достал и как родство подстроил. – Софья искренне улыбнулась. – Или не подстроил, а оно так вправду повезло?