Свидетели самоизоляции - Юрий Беккер

в первый раз требовал от меня четкого ответа… Не для себя требовал – для меня. Андрюха все понимал и хотел, чтобы я в конце концов определился. Окончательно и бесповоротно.

– Катерина оказалась на распутье и предпочла сжечь мост. Или она мне не поверила, или действительно любит свою новую семью.

– Ты говорил ей, что собираешься сделать?

– Нет, – покачал я головой. – А зачем?

– Теперь незачем, – согласился Потапов.

Мы помолчали, посмотрели на бутылку коньяка, но желания пить не появилось. Даже для того, чтобы проводить в последний путь мою вторую семейную жизнь.

R.I.P.

А выдержав паузу, Потапов сказал:

– Мага вернется.

– Скорее всего, – подумав, ответил я. – Он горячий и чувствует себя оскорбленным.

– Мага заставит Амалию сказать, с кем она спала.

– Обязательно заставит.

– И что тогда будет?

– Она посопротивляется, но в конце концов укажет на Манского.

– На Манского? – изумился Андрюха. – Она с ним спала?

– Амалия много с кем спала, – поморщился я, не желая вдаваться в детали.

– Как ты узнал о Манском?

– Догадался. Оставшись без секса, Аполлон принялся кидаться на всех подряд, только к Сашке два раза подкатывал. Потом затих. Я предположил, что он нашел с кем утешиться. А поскольку никто в «Двух Башнях» от него не зависит, стало ясно, что Манский утешился за деньги.

– Он платил Амалии?

– Да.

– И Амалия тебе призналась?

– Мы с ней поговорили, – коротко напомнил я.

– И она призналась?

– А куда ей было деваться?

Андрюха покачал головой, но через секунду продолжил:

– Почему она согласилась указать на Манского?

– Это стало ее оплачиваемым взносом в наше общее дело. – Иногда я выражаюсь заковыристо, но Потапов меня понимает.

– И на сколько похудел Боря?

– На сто тысяч евро.

– Щедро.

– За спокойствие нужно платить. Ну и за глупость тоже.

– И за подлость, – добавил Андрюха, имея в виду Манского.

И мы оба подумали, что Аполлону крепко достанется.

А после того как мы подумали, Потапов сказал:

– Знаешь, Юрген, я тебе никогда об этом не говорил и вряд ли еще когда-нибудь скажу, потому что такие признания делаются один раз. Так вот, я очень рад тому, что мы с тобой друзья, потому что нет ничего страшнее, чем иметь тебя во врагах.

Я понял, что он предельно серьезен и считает очень важным то, что произнес, и ответил Потапову так же искренне:

– Я тебе тоже кое-что скажу, Андрюха, и тоже один раз: ты мне не друг. Ты – мой брат.

– Иди в задницу, – тихо сказал Потапов, заканчивая наши пафосные выступления.

Вот сейчас мы выпили, но по чуть-чуть, и я спросил:

– Когда поедешь к своим?

– Завтра утром. – Андрюха выдержал паузу. – Ты не передумал?

– Поздно передумывать, – спокойно сказал я. – Документы привезли.

– Отдашь мне Баффи?

– Ей есть с кем остаться.

– Уверен? – тихо спросил Потапов.

– Уверен, – твердо ответил я. – Будет серьезно. Потому что если бы мне нужно было развеяться после разрыва, я бы сейчас не с тобой сидел, а трахал кого-нибудь.

– Может, ты постарел?

– Иди в задницу. – Я погонял пустой бокал по столешнице и улыбнулся. – Ты сам сказал, что женился бы на ней.

– Тогда удачи, – выдержал паузу Андрюха. – Во всем.

– Она мне пригодится.

Я хотел предложить выпить «по последней», но не успел: входная дверь распахнулась, вбежавший в квартиру Боря заорал:

– Я стану отцом!

И подпрыгнул до потолка.

Предвальпургиева ночь

В итоге мы у Потапова задержались.

Боря говорил, пил, прыгал до потолка и снова говорил. Рассказывал, что четырехкомнатную квартиру они купили не для роскоши, не чтобы пускать пыль в глаза друзьям и родственникам, а чтобы однажды превратить вторую гостиную в детскую. Спрашивал, есть ли у нас на примете подходящая няня? С высшим образованием и приятным голосом, чтобы читать детям на ночь сказки. Спрашивал насчет толкового детского сада и хорошей школы. Ответов не слушал: смеялся и тут же начинал говорить снова.

Примерно в половине второго мы отнесли Борю домой, я вернулся к себе, увидел закрытую дверь кабинета и лег спать.

Будь она открыта, ничего бы не изменилось – все равно лег бы спать.

Отключил будильник, решив поваляться подольше, но Сашка растолкала меня в обычное время. Именно растолкала: явилась в спальню, одетая для пробежки, потрепала по плечу и сообщила, что «Девочки ждут». Баффи подтвердила ее слова, облизав мне щеку, и я понял, что от меня не отстанут. Пришлось подниматься.

Мы пробежали обычную дистанцию, но чуть медленнее. Когда шли обратно, Сашка спросила, почему я вернулся так поздно, я рассказал о радости Запятых, на что Сашка заметила, что «самоизоляция творит чудеса». Я спросил, как идет подготовка к балу, она ответила, что работы оказалось больше, чем ожидалось, но они справляются. И добавила, что будет очень красиво. А потом сказала, что уйдет к Покемону на весь день. Я ответил, что до вечера уеду – дела требовали моего личного присутствия в офисе, и мы договорились увидеться на балу.

Сашка сказала, что я не буду разочарован.

Я ответил, что, скорее всего, буду потрясен.

Мы оба понимали, что говорим не о празднике.

Когда я уходил, Сашка проводила меня до двери и поцеловала в щеку.

Легко и нежно. Очень естественно.

И ощущение поцелуя еще долго оставалось со мной, заставляя улыбаться и переживать давным-давно позабытые чувства: первый поцелуй, объятия, прогулки, взявшись за руки, разговоры, взгляды и… ожидание.

Предвкушение.

Я не сомневался в том, что все будет восхитительно, и оттого предвкушение было очень-очень сладким. Как когда-то…

Кстати, фотографии топлес в паблике так и не появились. Похоже, моя вялая реакция, точнее – полное отсутствие реакции и демонстративные прогулки с Сашкой четко показали всем, что борьба не имеет смысла. На мне поставили крест, и в «личку» перестали сыпаться интересные предложения. 

>>>

Дел было много, поэтому домой я вернулся поздно, почти в девять вечера. Полчаса провел у Юльки, разумеется, в квартиру меня пустили только после того, как я надел перчатки и маску. Рассказал, что будет дальше, услышал в ответ то, что ожидал. Потом услышал совсем другие слова, от которых стало тепло на душе. Потом попросил никому ничего не рассказывать и ушел.

Дома обнаружил сытую, выгулянную Баффи и карнавальный костюм на диване кабинета. Записки не оказалось, но приглашение было более чем прозрачным.

Подготовленное для меня облачение состояло из длинного черного плаща, широкополой шляпы, перчаток и маски средневекового врача. Той, что похожа на птичий клюв. Я взял ее в руку, рассмотрел, однако примерять не стал, положил на место. Вышел из квартиры и минут двадцать стоял на общем