Обреченные невесты - Тед Деккер

«А разве поломанный столб не след?»

Голова отказывалась работать.

«Думай!» — приказал он себе мысленно.

Не тратя больше времени на обработку раны, Брэд наложил плотный слой мази прямо на нее, залепил лейкопластырем и плотно перебинтовался. После чего поспешно опорожнил стоящую на столе бутылку воды.

Брэд закрыл чемоданчик, но тут же вновь открыл. Извлек скальпель, захлопнул крышку. Взял со стола молоток-гвоздодер и быстрым шагом направился к двери.

На улице было темно. Покрытая гравием дорожка убегала в ночь. Брэд не имел представления, где находится, оставалось идти по ней, куда бы она ни вела.

Впервые за последние несколько часов к нему вернулась надежда. На что именно, не очень понятно, но все-таки сейчас можно было надеяться. И Брэд надеялся.

«О Боже, умоляю. Пусть она останется жива».

Птичка помнила свет над головой, когда ее катили по коридору, помнила голоса людей, рассуждающих о том, как она выглядит, но благодаря тому — что бы это ни было, — чем ее накачали, свет померк и Птичку окутала туманная пелена, защищая от демонов, пытающихся ухватить ее за пятки.

Последняя осознанная мысль: «Наконец-то я сошла с ума. По-настоящему. Стала психопаткой. В этом, впрочем, ничего страшного нет, ведь и Рауди, и Андреа, и Энрико тоже время от времени становятся психопатами, и я все равно их люблю такими, какие они есть. Видно, меня уложили на больничную койку и закрыли с головой одеялом. Или я умерла и меня отвезли в морг».

Птичка открыла глаза и ощутила на лице одеяло. Темно, ничего не видно. Руки отказывались двигаться. Ни звука. Она лежала на спине — под спину и голову было подложено несколько подушек, создающих своего рода возвышение. Так уже случалось и раньше, семь лет назад. Единственный способ избежать дальнейшего приема лекарств — вести себя абсолютно нормально, что для человека ненормального совсем не легко.

«Но ведь я-то нормальная, не так ли?»

Первое побуждение — сбросить с себя одеяло — было подавлено слишком вяло работающими мышцами, а также голосом разума.

В зависимости от того, какими таблетками ее накачали, туман рассеется раньше или позже. Большинство психотропных средств начинают оказывать воздействие лишь через несколько дней. Но может, надеялась Птичка, ей дали только успокоительное. Или все-таки сильнодействующий препарат, и сознание прояснится именно благодаря ему. Она не психопатка, но как тогда объяснить ее появление здесь?

И тут в голове словно взорвалось воспоминание о телефонном звонке убийцы, и все сразу встало на свои места. Понятно, почему она оказалась в больнице, в то время как…

«О Господи! Брэд у него в руках! Надо выбраться отсюда, найти телефон, позвонить Элисон. Убийца запретил, но какое это теперь имеет значение? Нужно все рассказать Элисон!»

Птичка с трудом отняла ладонь от живота и ухватилась за край покрывала. Мышцы отказывались повиноваться. Одеяло соскользнуло с головы, и стала видна полутемная больничная палата.

«Только палата ли это? — Птичка отчаянно заморгала. — Неужели галлюцинации?»

Помутненное сознание подсказывало, что она находится в кузове пикапа, остановившегося у заправочной станции, но ведь этого не может быть.

«Я в больнице, куда меня положили, накачав предварительно всякими медикаментами. Или мираж как раз больница, а реальность — пикап? Или сначала я попала в больницу, а потом оказалась в пикапе и смотрю теперь через запыленное боковое окно на заправочные колонки?»

Птичка снова заморгала, но снаружи ничего не изменилось.

Птичка села и опустила одеяло до пояса.

«Я действительно в пикапе, от водительского сиденья отделяет укрепленный в середине консоль. В одном кармашке шорт — банка кока-колы, в другом — мобильный телефон. Тот самый, что оставил под мусорным баком убийца. Выходит…»

Она распрямилась как пружина.

«Это его машина, я в его машине. Каким-то образом он сумел захватить меня, и теперь я в машине убийцы, на заправочной станции».

Целых десять секунд Птичка пыталась собраться с мыслями и принять решение. Двигаться, бежать, вопить, прятаться — что угодно, только не сидеть в ожидании его возвращения. Сейчас его нет, куда он ушел и надолго ли — неизвестно, но, так или иначе, надо что-то делать.

Но двинуться она не могла. Мышцы, онемевшие от страха, вдруг ожили разом, и Птичка потянулась к двери, дернула ручку. Ладонь соскользнула, и ручка с лязгом вернулась на место.

«Заперто», — запаниковала девушка.

Птичка принялась лихорадочно искать запорное устройство, но безуспешно.

«Не дурак же он оставлять меня, не заперев двери. И все равно я должна выбраться отсюда!»

Тишину нарушил странный звук — словно жалобно мяукнула кошка. Сдерживая крик, Птичка стиснула зубы и часто задышала носом. Одновременно она крутила головой направо и налево, словно пытаясь что-то отыскать. Что угодно!

Внутрь проник тусклый свет, и стал виден чистый, хорошо прибранный салон. Пусто. Сиденья выглядят как новые. Птичка открыла «бардачок». Внутри оказались карта, черная расческа и упаковка бумажных салфеток. И все.

«Может, попробовать выбить окно?»

Птичка захлопнула «бардачок», подтянула ноги к животу, откинулась на консоль и изо всех сил ударила в окно голыми пятками. Раздался глухой стук. Еще раз… и еще…

Она громко закричала и прижалась лицом к окну, собираясь забарабанить по нему кулаками, чтобы привлечь хоть чье-то внимание.

И тут она увидела его.

Мужчина, тот самый, которого она увидела, ощупывая труп, тот самый, чей портрет набросала по просьбе Брэда, показался рядом с магазином-кулинарией, невозмутимо, размеренным шагом направляясь к входной двери. Он был высок ростом, черноволос. В правой руке держал какую-то деревяшку с прикрепленным к ней ключом.

Кроме него, вокруг больше не было видно ни людей, ни машин.

Вся дрожа, Птичка съежилась и просидела так еще некоторое время.

«Но ведь скоро он вернется. Надо уходить, уходить немедленно».

Она вгляделась в витрину, на которой черными буквами было написано «Добро пожаловать в Сен-Фрэнсис. Бензин и не только», — и убедилась, что он там, внутри.

Внешний мир за окном машины был ничуть не менее опасным, чем в самых страшных ее видениях.

Она сидела, съежившись, в шкафу и выглядывала через щель, а снаружи был отец, круживший вокруг мертвого тела матери с пистолетом, прижатым к виску.

Она пряталась в ванной, когда в ЦБР был повсюду выключен свет, а за мгновение до этого еще впивалась ногтями в мужчину, который, как животное, пытался сорвать с нее платье, зажимая ей рот огромной своей лапой… Психолог, сблизившийся с ней. А потом попытавшийся изнасиловать. Бородатый мужчина в больших очках, у которого изо рта пахло нафталином. При виде его возникло ощущение дежа-вю. То есть было что-то и новое, но она уже через все это проходила. Память вырвалась на свободу. Все вспомнилось так четко, будто произошло только что…