Москва монументальная. Высотки и городская жизнь в эпоху сталинизма - Кэтрин Зубович

прозванные хрущевками. И эти низкорослые, приземистые дома вовсе не собирались состязаться высотой или монументальностью с московскими небоскребами. Массовое жилищное строительство бросало вызов небоскребам совершенно в другом смысле: оно ясно показывало народу, что теперь власть будет ставить широкие нужды граждан выше каких-либо символических или эстетических соображений.

Илл. 8.2. Строительство жилых зданий на юго-западе Москвы. (Архитектура СССР. 1958. Февраль)

Но до того как на горизонтах показались новые жилые кварталы, пришлось ввести ряд структурных изменений в системе ведомств, занимавшихся архитектурой. Уже через полгода после Всесоюзного совещания строителей, летом 1955 года, Академия архитектуры СССР была ликвидирована, а вместо нее учреждена Академия строительства и архитектуры. Спустя еще несколько месяцев, 4 ноября 1955 года, Совет Министров СССР совместно с ЦК КПСС выпустили постановление под названием «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве»[872]. В этом постановлении, текст которого помогал составлять Градов, получили законодательное оформление многие из тех критических замечаний, которые прозвучали на Совещании строителей и в итоге сделали возможной революцию в советском градостроительстве[873]. В 1955 году прозвучал официальный призыв к архитекторам и строителям отказаться от неоклассических элементов и монументальности и заняться разработкой более современных и гораздо более приземленных типовых проектов. Некоторые зодчие усмотрели в этом резком повороте возвращение к течениям 1920-х годов с их авангардным духом[874]. Во всяком случае, Градов придерживался именно такого мнения и позже хвалил Хрущева за реабилитацию конструктивизма[875].

Перемена курса в советской архитектуре в середине 1950-х годов поставила под сомнение судьбу сталинских небоскребов. Эти здания, задуманные как горделивые символы величия Москвы и всего СССР, теперь были объявлены ярчайшими образцами сталинских «излишеств». Кампания против них грозила уронить престиж сталинских небоскребов не только в архитектурных кругах, но и в сознании всего советского общества. В 1955 году к кампании против архитектурных «излишеств» присоединился и журнал «Крокодил». Его художники, еще недавно до небес превозносившие проект московских небоскребов, принялись рисовать картинки, высмеивавшие ошельмованный подход к градостроительству (илл. 8.3). Теперь слишком затейливые архитектурные замыслы – вроде вычурного, похожего на многоярусный торт макета на рисунке Лисогорского, – вызывали уже не возгласы восхищения, а откровенные издевки.

Илл. 8.3. Крокодил. 1955. 30 октября.

В течение следующих лет московские архитекторы будут пересматривать плоды своего труда в сталинскую эпоху, применяя к ним вошедшие в оборот новые понятия об архитектурных «излишествах». В статье, опубликованной в 1959 году бывший главный архитектор Москвы Александр Власов назвал Всесоюзное совещание строителей в 1954 году «знаменательной вехой, положившей начало решительной перестройке в архитектуре»[876]. За пять лет, что прошли после этого исторического события, советские архитекторы вроде Власова приноровились к возобладавшему новому направлению. «Основное во всяком архитектурном стиле – отношение к человеку и его потребностям, – писал Власов. – Советские архитекторы не всегда были верны этому принципу». И свидетельства этой самой неверности, по словам Власова, ярче всего видны в Москве. В частности, в советской столице в послевоенные годы «имели место грубые извращения и излишества, которые особенно сказались при строительстве высотных зданий». Далее Власов переходил к конкретным примерам:

Что выражает, в частности, архитектура гостиницы «Украина» или жилого дома на Котельнической набережной? Для них характерны надуманная форма плана, изощренное объемно-пространственное построение с многочисленными надстройками, не выполняющими никакой разумной роли, нерациональные конструкции и в результате баснословно высокая стоимость квартир. Прошло всего несколько лет, но мы вправе утверждать, что архитектура этих высотных зданий не выдержала испытания временем[877].

Сам Власов не проектировал ни одного из московских небоскребов, зато в 1947 году он был членом экспертной комиссии, оценивавшей конкурсные проекты этих зданий[878]. Суждение, высказанное им о сталинских высотных зданиях 12 лет спустя, показывает, насколько радикально пришлось переменить свои взгляды профессионалам, занятым в архитектуре, под давлением нового политического курса.

Власов, некогда один из виднейших поборников сталинских «излишеств», быстро переориентировался и встал на новый путь, каким пошла архитектура при Хрущеве. Осенью 1955 года он и еще десять градостроителей были откомандированы в США для изучения новейших достижений американского жилищного строительства. Когда поездка уже близилась к завершению, Власов оказался в центре международного скандала. Еще до его приезда в США новость о коренных переменах, которые произошли после Всесоюзного совещания строителей, просочилась за пределы Советского Союза, и американские газеты принялись буйно фантазировать о том, что же все-таки творится теперь на московской архитектурной арене. В марте 1955 года New York Times объявила, что в Советском Союзе «запретили небоскребы»[879]. В сентябре в этой же газете сообщили, что в СССР «велели привести к единому стандарту все строительные проекты в течение ближайших двух лет»[880]. А в ноябре, как раз когда Власов находился в США, газета опубликовала новость о том, что Власова якобы уволили с его должности в Москве. Это было неправдой. Как написали в New York Times, архитектор не смог прокомментировать свое увольнение, так как «не знал о нем»[881]. Власова и других членов советской делегации это сообщение в газете конечно застигло врасплох.

Американские журналисты знали о том, что Хрущев критиковал Власова и других архитекторов на Совещании строителей годом ранее[882]. Новость об увольнении Власова, скорее всего, стала результатом путаницы, с которой столкнулись иностранные обозреватели, когда безуспешно пытались разобраться в том, что же, собственно, происходило в ту пору в стремительно менявшей курс советской архитектуре. Хотя новость оказалась ложной, публикация материала спровоцировала вереницу событий, ход которых уже нельзя было остановить, не прилагая особенных усилий. Власов заторопился в Москву и вылетел туда, с остановкой в Париже, на следующий день после выхода статьи, в которой говорилось о его увольнении. А в Париже, к большому удивлению Власова, его уже встречала – как докладывала все та же New York Times – «группка русских изгнанников-антикоммунистов и французских студентов, которые попытались оттеснить Александра В. Власова от его советских коллег…»[883] Решив почему-то, что Власов собирается стать невозвращенцем, эта кучка парижан попыталась помочь ему незаметно сбежать. В конце концов Власов все же благополучно прилетел в Москву.

Холодная война изменила динамику советско-американских отношений в области архитектуры. Разворот Москвы в сторону массового жилищного строительства и широкого использования сборного железобетона привел к возобновлению связей между советскими и американскими специалистами строительной отрасли. Однако в 1950-е годы советским архитекторам не довелось наладить с зарубежными коллегами такие же относительно дружественные отношения, какие посчастливилось установить их предшественникам