Рождение Чарны. Том 1. Шпионы Асмариана - А.Д. Лотос

рядом с Ней. И всю вечность она будет лицезреть истинный Лик богини. А ты так и останешься во тьме и одиночестве, пальта!»

— Ариэн!

Этот голос. Оборачиваюсь резко, что напуганная светловолосая девушка в красном делает шаг назад. Рядом с ней немолодой мужчина. Он мягко и нежно держит ее за руку. Молчу. Кто же она? Почему мне знаком этот голос?

— Гила́м вата́м, Ариэн. Ты тоже пришел проститься с Авией Силентой? — спросила девушка. Не дождавшись ответа, взглянула беспокойно на мужчину. — Дорогой, это — Ариэн Аваджо, невероятно талантливый художник! Помнишь, я говорила тебе о нем?

— Приятно, лиджев Аваджо! Я Пьетер Максвелл. Рад, наконец, поприветствовать вас лично. Жена очень много о вас рассказывала, — и мужчина совершает вежливый приветственный жест.

— Кто, простите? — не понимаю. Его жена? Да кто они такие? Какое мне до них дело? Разум и разболевшуюся голову заполняют страдание и тяжелая скорбь. Девушка заметно бледнеет и умоляюще смотрит на мужчину. Он замечает ее взгляд.

— Оливия-Сантима Гиланджи-Максвелл — моя жена. Неужели новости не дошли до вас? — странный тип. Что ему от меня надо? Что им всем надо? Почему они просто не пройдут мимо? Не исчезнут? Оливия… Где же я слышал это имя?

Девушка тоже приветствует. Я не отвечаю. Я заворожен ее руками. Эта узкая ладонь… Где же я мог видеть ее?.. Я ее знаю. Откуда я ее знаю?

— Лиджев Аваджо, нам с Оливией пора откланяться, — чуть кашлянув и сведя кустистые брови к переносице, проговорил нервный Пьетер. — Процессия уже далеко ушла. Но я хочу уверить, что мы рады видеть вас у себя в любое время. А́ки ксара́м гила́м.

Оливия… Знакомое имя… Воспоминания вертятся на кончике языка… Вот эта пара уходит… Такая прекрасная девушка… Она обернется? Обернется?

Обернулась… В холодных, как утро гринтера [ 19: Гри́нтер — название месяца Друидского календаря, которое можно соотнести с «декабрем»], серых глазах между тонких льдинок плещется море слез. Вот одна покинула свое заточение и скользнула вниз по белой щеке. И тут же, откликаясь на зов мужа, она отвернулась. И больше я ее не увижу… Так она замужем!

Я ее люблю. Я ее оттолкнул, бросил, предал… Тогда… И теперь она принадлежит другому. Все кончено. Сперва ушла мать. Затем Авия. Митара. Оливия. Что еще у меня есть⁈ Кто остался? Ничего больше нет. Все ушло. Исчезло. Растворилось в тумане и пыли.

«Пáльта! Ты слишком далеко зашел в своем служении! Теперь ты принадлежишь Богине! Только Богине! Навсегда!»

— Нееееееет! — истошный крик вырывается из груди и, иссушившись, я падаю на колени посреди грязной площади. Волосы на голове шевелятся, там мысли, там голоса, там черви, срочно вырвать их! Одежда стесняет грудь, умаляет жажду, избавиться от нее, разорвать, уничтожить! Под пальцами трещит ткань, отлетают хлипкие пуговицы, в руках остаются клочки некогда золотых волос. Это невозможно. Это больно. Это неправильно. Что со мной? Где я? Кто я?

— Эй, уродец, прочь с дороги!

Сплюнув рядом на мостовую, носком ботинка меня пинает какой-то проходивший мимо грузчик. Я падаю, утыкаюсь подбородком, кровь брызжет на холодные камни. Через дрожь и боль приходит ярость. Она заполняет каждую клеточку тела и требует немедленного выхода.

— Что? — поднимаю на него взгляд. Произношу тихо, заглушаемый базарным шумом. Но обидчик слышит, улыбается дерзко и нагло.

— Убирайся с дороги, иначе я тебя…

«…Иначе я тебя уничтожу! Сломаю тебе руки, и больше никогда ты не сможешь рисовать! Будь проклят ты и твоя бесстыдная Богиня!»

— Что ты сказал, чертов прокаженный еретик⁈

Никто не смеет оскорблять мою Богиню! Никогда! Или я не…

«…Не Ариэн Аваджо — верный слуга и раб Превеликой Богини Митары!»

Да будет так!

Я хватаю камень и со всеми возможными силами прикладываю им в висок обидчика. Никто! Никто не смеет даже думать плохо о Богине! Рядом резко затормаживают лошадей наездники. Они что-то кричат, пока я продолжаю бить лежащего обидчика. Хватают меня за руки, я тяну их вниз, вырываюсь и вновь нападаю на поверженного врага. Отбиваюсь как шахриматский лев, защищая честь своей возлюбленной, которой я был отвергнут.

Несколько сильных ударов. По голове, в шею, в солнечное сплетение, в печень. Валюсь на землю, пытаюсь отбиваться, кусать, царапать, но силы постепенно покидают, вместе с вытекающей кровью. Смотрю невидящим взглядом в небо. Высокое, чистое, далекое. Как красиво… Надо мной склоняется женское лицо. Серые глаза. Теплые слезы и громкий крик. Я чувствую ее боль, раздирающую на части. Она тоже чувствует. Кто же она…

Темнота. Вот что меня ожидает впредь. Темнота и одиночество.

Выключите свет… Отпустите… Хватит мучать…

Прости…

Еженедельная газета «Ну́микан На́стемша». Выпуск №43. Раздел Хроники

«На этой неделе жители прекрасного города Асмариана вновь заметили на улицах пропавшего ранее Правителя Ариэна Аваджо. Как сообщили представители его отца лиджев Мариссэна Аваджо, на протяжении полугода лучшие знахари и Друиды 'Приюта» лечили его сына от истощения и разного рода психических расстройств и маний. Магия и припарки медленно, но помогли восстановить пошатнувшееся здоровье мужчины, уменьшив количество гневных припадков и немотивированной агрессии.

Лекари поделились с нами, что во время лечения сам художник шел на контакт только когда ему приносили бумагу и краски. Есть отказывался или принимал пищу очень малыми порциями. Неназваный Друид поделился, что лиджев Ариэн при наблюдателях не общался с некими «голосами», но у него были все основания предполагать, что избавить Правителя целиком от расстройств не удастся. Из частых визитеров наш источник упомянул Воплощающую Воду сердобольную лиджи Тонию Эстеллу и Правительницу, пожелавшую остаться инкогнито. В связи со смертью Воплощающей Землю лиджи Авии Силенты и прекращением выплат за аренду дома, лиджев Аваджо также был выселен с занимаемой им несколько лет небольшой усадьбы в Академическом районе, а его личные вещи были перенесены в семейное поместье.

Итак, поздней осенью сего 3357 года лиджев Ариэн Аваджо был отпущен из больницы с пометкой «может быть опасен для общества, должен держаться подальше от мест большого скопления людей». Мы узнали, что в тот же день, навестив Круг, Ариэн Аваджо поведал о причинах своего поведения и вытребовал себе один день в неделю, в который он мог бы беспрепятственно приходить в Дом Круга, чтобы рисовать портрет самой Богини Митары! Какая неслыханная дерзость! В случае отказа он обещал, что Круг и весь город настигнут рок и лишения. Лиджев Тильгенмайер дал такое разрешение.

С возвращением на улицы бездомного и нелюдимого