С тенью в душе - Ярослав Коваль

— Он вдохнёт? — спросил я, изучая результат наших совместных трудов.

— Будем надеяться, что нет. Я ведь уже ошиблась в определении сроков. Может, и в самом факте — тоже. — Айн с наслаждением разглядывала возведённые вокруг столпа «леса», такие эфирные и воздушные, что они казались шуткой на фоне разгулявшейся мощи. — Приласкай меня.

— Снова нужна подпитка?

— Нет. На этот раз просто для души.

— А время?

— Слушай, перед смертью не надышишься. Если я ошиблась, времени у нас хватит на всё. Если не ошиблась, мы всё равно уже опоздали. Тебе жалко, что ли?

Мне было не жалко. Мы любили друг друга, устроившись прямо тут, у края золотой стены. Энергия звенела в пальцах, вспушивала волосы, даже, кажется, хрустела на зубах, её присутствие рядом делало судорогу наслаждения всё более полной, острой, запредельной. В какой-то момент даже захотелось умереть, потому что иначе даже для самого себя нечем было выразить всю степень этого наслаждения. Подхватившись, я оттолкнул демоницу от себя, и она изогнулась, приподнимаясь с камня, словно мифическая женщина-змея.

— Ну как?

— Отлично. — Она только что не облизнулась. — Гибнуть, так со вкусом.

Золотое покрывало то истончалось, то набухало таким ослепительным сиянием, что приходилось усилием воли переводить зрение на уровень анализа. Мы перекраивали надорванное из лоскутков, и оно на глазах срасталось — живая ткань мира обладала таким стремлением к регенерации, какая разумным существам, населяющим его, и не снилась. Теперь оставалось последнее — убрать хрупкие остатки «подушки», вывести магический шлак в сторону, да хоть в тот же демонический мир, и вернуть энергию туда, откуда она пришла.

Тут уже оставался последний, самый деликатный момент. До нас никто такого прежде не делал, а если и делал, то мемуаров не оставил. А может быть, зев как раз «воспользуется ситуацией» и рванёт именно в момент, когда мы будем его отпускать? Тут не у кого спрашивать совета. И гадать бесполезно. Можно только попробовать.

Я ощутил на своём запястье её тонкие крепкие пальцы. Чувствовалось, что захотела бы — стиснула б так, что кости хрустнули. Но не захочет. Да я и не позволил бы.

— Ну что, пробуем?

— Проси удачи у своих человеческих богов.

— У нас один Бог. И я прошу у него удачи.

— Жадные какие, — ухмыльнулась демоница. — А что, служить разом нескольким — слишком лениво, или приношениями жмотно разбрасываться?

Через мгновение я перестал что-либо слышать. Словно глухота настигла не только обычный, но и внутренний слух, а заодно таинственная сила отшибла магическое зрение и затуманила физическое. В голове зазвенело. Может, мне просто пришлось по башке кирпичом? Казалось, будто титанических размеров канат натянулся под давлением огромной энергетической мощи и вот наконец лопнул.

Потом восприятие медленно вернулось. Поступенно — сперва физический уровень, потом первый магический, второй… Потом добавился умозрительный. Просветлился уровень ретрансляции, уровень анализа, и уже можно было выдохнуть, осмотреться, попытаться понять, каковы результаты…

От золотого столпа не осталось практически ничего. Энергия, кружевным переплетением плоскостных линий беспокоящая воздух, текла дугой через залу, и была она белёсой, как раннеутренний туман. И никакой давящей мощи больше не ощущалось. Вместе с зевом пропала и вся сложнейшая конструкция, обеспечивавшая энергообмен между нижним и верхним миром, а заодно и система, построенная тут монильцами. Обелиска, переродившегося в зев, тоже не существовало, а тёк тут обычный яворский канал. Тот самый, из которого два столетия назад предприимчивые чародеи стали строить первый искусственный резонирующий пик.

Я очень медленно перевёл взгляд на айн, она — на меня.

— Ну что, получилось?

— Сам видишь, — охнула она. — И знаешь, почему? Потому что в тот момент, когда мы отпускали ядро, зев дал вдох. Энергия пришла в движение вся разом. От той области демонического мира, на которую мы отпустили основную волну, мало что хорошего останется. Уже не осталось. Зато уж остальные-то как порадуются! Энергии, да ещё обогащённой, хватит на всех. Может быть, в том месте образуется месторождение магических металлов. Или камней. Да наверняка! Впрочем, тебе на демонов плевать, я знаю.

— Значит, мы успели в самый последний момент?

— Мы всё сделали в самый правильный момент, Ал.

— У нас так сокращают разве что Александров. Алексеев — по-другому, — рассеянно ответил я. — Зови Лёхой или Лёшей. Или как монильцы — Лексо… Неужели всё?

— Всё. И если твой расчёт неверен, то считай, что ты остался ни с чем, полным лопухом. А мне, — она глубоко вздохнула, — пора обратно.

Напоследок она обвила меня руками, которые больше не казались выточенными из чёрной яшмы. Скорее уж обсидиановыми, если продолжать минералогические сравнения, даже, пожалуй, слегка полупрозрачными. Но мягкими, живыми. Потом облик демоницы размыло моим дыханием, и я остался один.

Где уж там остались силы, позволявшие мне работать за целую ватагу чародеев, ворочать объёмами силы, которой хватило бы для организации нового обелиска? Сейчас мне и ноги-то переставлять удавалось лишь с большим трудом, и только если крепко взять себя в руки. Пару раз я спотыкался на обломках и понимал, что если ткнусь носом, то в ближайшие шестьсот минут пальцем не шевельну. В принципе.

А это не дело. Мимоходом закралась мысль, что если выползу наружу сейчас, такой беспомощный и никакой, монильцы могут меня потихоньку грохнуть в благодарность, и я ничего не смогу этому противопоставить. Даже попротестовать уже едва ли хватит сил. А вроде как если не выползать и поспать прямо тут, может быть, они побоятся лезть в средоточие энергий, проверять.

Но на следующем этаже меня хватило на то, чтобы додуматься до вполне логичной и «успокоительной» выкладки: маги же постоянно мониторят это место. Конечно, они заметят, что зев исчез. Так что в любом случае, если Логнарта и его спутников не удержит данное обещание или чисто практические соображения, я труп.

Ну и хрен с ним. Устал настолько, что мне положить всё, что кладётся, на идею своего срочного спасения, которая требует дополнительных усилий.

Отключился я где-то на наземном этаже саркофага, вблизи от выхода, и через время пришёл в себя лишь настолько, чтоб понять — меня несут. Кто и куда — неизвестно. Переговариваются, правда, по-монильски. Ну правильно, откуда тут мои соотечественники? Об этом всём подумалось вяло. Как-то даже и хорошо, что не надо, да и не можется принимать решения самостоятельно, спрашивать, беспокоиться о себе или о чужом мире. Плевать. На всё плевать.

Я приходил в себя медленно. Сначала осознал, что сплю, что так или иначе живу, потому начал слышать что-то. Просыпаться окончательно и открывать глаза было стрёмно, по-настоящему стрёмно. Мало ли что уже успели со мной сделать. Мало ли в каком положении очнусь. Но и оттягивать момент знакомства с реальностью тоже долго не получится. Уж что есть, то есть, придётся смириться.