Обратный отсчет: Равнина - Токацин

разворачиваясь к ангару горячего цеха. — Поищешь минералы из Сфена Воды?

…Гедимин стряхнул с себя защитное поле и приоткрыл респиратор. Воздух в пустом цехе был тёплым, но и здесь температура упала — и даже печи заметно остыли. «Пещеры, наверное, совсем вымерзнут,» — думал сармат, выгребая горячие камешки под пучок излучения. «Мне до них ещё долго не добраться. Если только попробовать облучить насквозь через скалу. Тогда чашки начнут фонить…»

— Сила Пламени разжигает остывшие угли, — послышался за плечом негромкий голос Кут’тайри. Гедимин едва заметно вздрогнул.

— Неси сюда кейек, — велел он жрецу. — Разожжём всё, что можно. Ты сам не замёрз?

Кут’тайри искоса взглянул из-под тёплой накидки и намотанной на голову скатерти.

— Сэта не зря живут в городах, — пробормотал он и зябко поёжился.

Раскалённые камешки он принёс прямо на ладони, даже поддон для них не захватил — а когда они разгорелись, жадно схватил их и, зажав в кулаке, сунул под накидку. Гедимин сочувственно хмыкнул.

— Твои подношения вчера приняли? Ук… это существо приходило, я его видел на башнях.

— Я слышал твой голос, когда темнота сгустилась, — отозвался Кут’тайри, отводя взгляд. — Ты вообще не знаешь страха?

— Я не хамил, — буркнул Гедимин, чувствуя, как затылок обдало жаром. «Так и знал, что кто-нибудь услышит! Интересно, на каком языке я тогда хрипел?»

— Только дурак будет непочтителен с богами, — бесстрастно отозвался жрец. — Досадно не знать вашего наречия — но я его не знаю. Для Открывающей Ворота понятны все слова. Ты доволен беседой?

Гедимин досадливо сощурился.

— Ничего не понял. Но вроде бы никого не разозлил. Какие ворота она открывает?

— Те, что ведут из Ук-кута, — взгляд красных глаз ничего не выражал. — Обратно в жизнь. Говорят, у живущих не на Равнине свои местности мёртвых. Целые миры. У вас там должна быть своя Открывающая Ворота. Если ты хотел узнать о своих мертвецах, лучше было бы говорить с ней.

— Угу, — последние фразы Гедимин пропустил мимо ушей, только вяло удивился, что в голове не начало гудеть, как обычно гудело от бредовых верований и традиций. — И где эти ворота?

— В Ук-куте, разумеется, — жрец всё-таки показал удивление. — В ущелье под стражей Икси. Туда не пройти, пока жив. Но край ущелья видели многие. Даже Сэта…

Его уносило в воспоминания — глаза из ярко-красных стали багровыми. Гедимин, пытающийся сложить обрывки информации в систему, быстро дотронулся до его плеча.

— Ты про ущелье падальщиков? Там их логово?

Кут’тайри встряхнул головой, зажигая красные огни в глазах и вдоль шеи.

— Хеттийиррн! Ты-то что повторяешь за безмозглыми чужаками⁈ Только они могли такое придумать — назвать вестников Ук-кута падальщиками!

Гедимин мигнул.

— Разве это обидно? Они же питаются падалью…

Раскалённая дожелта ладонь с размаху легла ему на грудь. Чёрный фрил задымился.

— Икси не едят мёртвую плоть, — прошипел Кут’тайри, глядя сармату в глаза, и тому захотелось отодвинуться. — Они разделяют тела и тени. Для каждой части — свои ворота в Ук-кут. Икси показывают дорогу и дают пройти. Без них Равнина кишела бы мертвецами и обрывками теней. Падальщики… Боги, дайте палконосителям чуть-чуть ума!

«Разделяют тела… Так вот что это было — там, под обрывом,» — Гедимин сдержал брезгливую гримасу. «Про ворота я не понял, но… кажется, тут считают, что существо состоит не только из тела. Что-то такое я слышал на Земле. Дикарские верования…»

Почему-то ему было не по себе, и пальцы, несмотря на раскалённый кейек под боком, слегка подмерзали. Решительно встряхнув головой, сармат отодвинул разгорячившегося жреца и потёр отпечаток на груди — пластина всё-таки оплавилась.

— Ага, запомню. Не хотелось бы их случайно обидеть, — он криво ухмыльнулся. — Они завтра придут, ты знаешь? Вепуат опять хочет разложить для них красивые стеклянные вещи. Забрать тебя в убежище или дать фонарь? У тебя на складе много тёмных углов…

Кут’тайри ухмыльнулся, не показывая клыков.

— В Ук-куте знают, как умирает огонь. И до срока не приходят. Мне никто не навредит. Хорошо, что Хетпу так почтителен с вестниками Ук-кута. Если его души и тени отделятся от тела на Равнине, за воротами его хорошо встретят.

Гедимин невесело хмыкнул. Понял он немного, но, кажется, очередную попытку контакта абориген одобрил.

— У нас нет душ. Нечему отделяться. Но с Икси всё равно надо бы договориться.

Сквозняк из продухов усилился — снаружи шёл едкий ливень, понемногу разлагая фильтры, и тепло реакции усиливало тягу. Гедимин проверил температуру кейека и выгреб из печи горсть камешков. «Занятий тут долго не будет, для выпаривания руды жара хватит, — отнесу лишнее в жилые здания.»

— Хеттийиррн, — горячая ладонь накрыла его руку, и задумавшийся сармат вздрогнул. — Кто говорит, что у вас нет душ, — или глуп, или безумен. Нет ни одного такого существа. Ни одной такой вещи, даже самой малой. Скажи это своим.

— Угу, — пробормотал Гедимин, отодвигая дверную створку. На жреца он даже не оглянулся. «Хватит с меня на сегодня верований. Надеюсь, никто из нас не помрёт на Равнине. А с падальщиками договоримся.»

…Ветер сдул большую часть испарений, а что осталось, то никак не могло налипнуть на защитное поле, — и всё же Гедимин, скинув с себя непроницаемую плёнку, долго возился в «шлюзовой камере», проверяя скафандр. В ангаре возню не слышали и сармата встретили изумлённым писком.

— Гедимин? — Альгот, как ни в чём не бывало, отвернулся от лабораторного стола, на котором под вытяжкой что-то бурлило. — Ты вовремя. Надеюсь, принёс кейек. Или какой-нибудь для него усилитель.

— А т-то холодно, — поддержал его филк-«лаборант», потирая плечи.

— Или жарко, — буркнул второй, комбинезон которого был застёгнут наглухо и раздут изнутри. — Хоть оденься, хоть разденься, всё равно неудобно.

— О чём они? — вполголоса спросил кто-то из Скогнов, устроившихся на полу.