Обратный отсчет: Равнина - Токацин

— Tzahasqa! — заорали над головой, и на сармата навалились с двух сторон. Гедимин рванулся, выворачиваясь, перехватил было чью-то руку, но она растаяла, и он вывалился из темноты на покрытый инеем гравий. Перед зажмуренными глазами вспыхивали и гасли надписи на мониторах, лица людей и сарматов, дымящиеся кратеры.

— Все мертвы… ничего нет… ничего… — услышал он собственный шёпот. Воздух кое-как просочился в лёгкие, и сармат сел, глядя в непроницаемую черноту. Ледяные обручи на рёбрах разжимались медленно. «Станции. Корабли. Имена. Ничего не осталось. Ни от кого. Ни молекулы.»

— Вот такая была война, — прошептал он и криво ухмыльнулся. — И ещё две до неё. Так себе из нас миротворцы.

Никто не ответил, но Гедимину казалось, что на него смотрят — и, может быть, даже слушают.

— Но здесь мы не за этим, — прошептал он, поднимаясь на ноги. — Не за тем, чтобы всё уничтожить. Тут будет станция, а не бомба. Мы стараемся не портить… ни кварка не понимаем, но…

Он дёрнул углом рта, глядя в черноту.

— Не хотелось бы навредить по незнанию. Если бы хоть что-то понимать в происходящем… Но это, наверное, не к тебе.

Он тяжело вздохнул. На грудь больше не давило, только потревоженные воспоминания всплыли со дна и кружились внутри черепа, сбивая с мысли. Из густой темноты не доносилось ни звука. Гедимин пошевелил онемевшими от холода пальцами, покосился на дозиметр. «Минус кьюген. Кьюген по модулю. Ещё бы от такого мозги не плавились…»

— Мы пришли с миром, вот что, — пробормотал он и криво ухмыльнулся, чувствуя себя на редкость глупо. — И если к нам с миром, мы не тронем. Всё равно, кто там, — Бронны, Джагулы, Сэта, Икси…

Он хотел добавить ещё что-то, но, не собравшись со словами, только вздохнул. «Иди ты лучше в бункер. Пришло существо на свой праздник, так ты ещё докопался…»

Гедимин поднял ладонь в прощальном жесте и, не оборачиваясь, пошёл к реактору. В груди ныло. «А ведь я всегда строил станции. А получались бомбы. Из всего получались бомбы. И здесь…» — он резко встряхнул головой, обрывая мысль на полуслове. «А здесь так не будет. Я-то постараюсь.»

Он громыхнул крышкой люка, нарочито неуклюже спустился в туннель, — после мертвенной тишины в чёрном облаке слух то и дело отключался, будто закладывало уши, и любой звук был в радость.

— Всё спокойно, — сказал он, проведя ладонью по корпусу реактора, и, наклонившись, забросил сфалт на плечо. Что-то громко заскрежетало, и оружие повисло наперекосяк, не попав в штатные крепления. Гедимин дёрнул плечом, пригляделся к странным пятнам на рукаве и вполголоса помянул уран и торий. Из обшивки торчали короткие шипы.

«Мутировал,» — сармат, отложив оружие, ощупал бока, дотянулся до гребня за спиной и тяжело вздохнул. «Ну да, верно. Тринадцатый день с последней переплавки. Я в таком виде ходил общаться?»

Он содрал шипастые пластины, провёл когтем по плечам, отстёгивая наспинный слой. «Да какая разница? Что с шипами, что без шипов, — а выглядел я полным идиотом. Вот ещё эти щитки в переплавку… Да, плавить фрил у меня пока получается. Этим и займусь.»

1 день Кислоты, месяц Льда. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

«Вот приделали же к скафандру чувствительность…» — Гедимин, не открывая глаз, подобрал под себя руку, во сне уроненную с матраса на камень. Фантомный холод от него полз вверх по пальцам, и ладонь успела окоченеть. Сармат сжал «тёплой» рукой «холодную» и удивлённо мигнул — холод был не фантомным. «И правда, прохладно,» — сев на матрасе, Гедимин приоткрыл экран передатчика, сверился с термометром и резко развернулся к «термоэлементу». Чаша-отражатель с осколком кейека внутри тускло светилась из-под пульта управления. «Камешки на месте,» — с удивлением отметил сармат. «Сейчас проверим… Hasu!»

И кейек, и весь «термоэлемент» за ночь остыли на добрую треть; камешек, и без того не слишком яркий, потускнел и едва светился. «Понятно, почему не греет. Он же вроде со временем высвечивается. Надо облучать…» — сармат покосился на закрытую заслонку в корпусе реактора. «А мне всё говорят — установка фонит, установка фонит, в бункере „грязно“… Камень зарядить нечем!»

Осторожно облучаемый осколок засветился чуть ярче и уже начал разогреваться, когда в бункер спустился Айзек. Увидев Гедимина на полу со сфалтом в руках, он удивлённо хмыкнул.

— Кейек выдохся, — буркнул сармат, щёлкая переключателем. — Давно не облучали, а, видимо, надо. Только как-то он внезапно…

— Выдохся? — переспросил Айзек, наклоняясь над камешками с анализатором в руке. — Давно заметил?

— Вот только что, — Гедимин кивнул на наручный передатчик. — Вроде отогрелся. Дай сюда, проверю.

Он положил обломок в зеркальную чашу и удовлетворённо хмыкнул — «термоэлемент» больше не «сбоил». «Надо проверить другие обломки,» — мелькнуло в мозгу. «Они все давно не облучались. А вчера интенсивность омикрона сильно падала. Может, из-за этого повыдыхались?»

— Показатели в норме, — пробормотал Айзек, заглядывая в зеркальный «монитор». — И никто вчера не нашёл себе приключений. Даже странно.

Он выразительно посмотрел на Гедимина. Трудно было не отвести взгляд, но сармат справился. «Значит, меня вчера никто не видел. Все спали? Или с закрытыми лючками плохо слышно? Ну да тем лучше.»

— Небо сверкает ярко, — заметил Айзек, устраиваясь в кресле. — Думаю, осадки будут обильными. Можешь пособирать образцы.

Гедимин удивлённо хмыкнул.

— И что, даже не скажешь «то не делай, туда не ходи»?

— А смысл? — Айзек вяло махнул рукой. — Пустое сотрясение газовой смеси. Иди уже, исследователь!

…Найти свободный шланг удалось не сразу — и в предбаннике, и в душевой мельтешили филки.

— Опять холодно! — сердито фыркнул кто-то, пробегая мимо Гедимина к оставленной у выхода одежде. — Тут кто-нибудь следит за теплосетями⁈

— Тут их нет, — отозвался ремонтник, пробираясь мимо струй воды и шумных филков к технологическому помещению. «И тут то же самое. Камни остыли примерно на треть. Определённо, это из-за вчерашней