Любовь во времена Тюдоров. Обрученные судьбой - Ольга Васильевна Болгова

И в Водолее Кинфия младая,

Воздев рога, к полунощи плывет,

Златые косы в струях омывая.

Она, свеченьем свежим оживая,

Недавно обновилась в Козероге,

Как повелел небес порядок строгий.[94]

Вряд ли сэр Ральф знал эту древнюю историю. Ступая по камням мостовой Виндзорского двора, он думал о том, что, возможно, это его последние шаги на свободе, вспоминал леди Вуд и жалел, что больше не увидит ее. Порядок небес бывает строг и безжалостен.

Широкая лестница и узкий коридор доставили Перси в просторный зал, освещенный высокими окнами. Разговор, что вели перед его приходом присутствующие здесь, затих, все обернулись к нему, не скрывая любопытства. Высокий грузный рыжеволосый и рыжебородый человек в красном с золотым шитьем джеркине, прихрамывая, шагнул к нему, остановился, разглядывая, словно заморскую диковину, – Ральф явился к королю как был, в дорожной одежде, пропыленном джеркине и видавшем виды потертом кожаном дублете. Сэр Ральф с трудом узнал Генриха, которого и видел лишь пару раз в юности, когда отец брал Перси в Лондон и на королевский прием в Хэмптон-корт. Да и нелегко было узнать в мрачном погрузневшем Тюдоре ловкого теннисиста, поэта и музыканта, героя рыцарских турниров, того, о ком лорд Маунтджой некогда написал: «Небеса смеются, земля торжествует, полная молока, меда и нектара. Наш король не жаждет ни золота, ни драгоценных камней, ни металлов, лишь добродетели, славы и бессмертия»[95]. Черты когда-то красивого лица расплылись, потеряв всю привлекательность, взгляд стал колюч и резок. Голос зазвучал в унисон взгляду.

– Сэр Ральф Перси? Ужели странники возвращаются? Граф Норт давно похоронил вас в океанской пучине и прочел погребальную молитву!

Генрих хрипло засмеялся, сочтя, что пошутил, присутствующие подхватили осторожными смешками.

– В пучине вод корабль тонул, но моряка тебе вернул! – раздался звонкий, неестественно противный голос – то королевский шут Секстен, встряхнув бубенчиками на колпаке, обошел Ральфа вокруг. – Ох и красавчик, в дублете дыра, сколько монет прогулял ты вчера?

– Я сам не ведал, что вернусь, ваше величество! – поклонился Ральф. – Спешил исполнить поручение, не успел надеть подобающий костюм!

Последние слова были обращены более к шуту, чем к королю. Шут закивал, звеня бубенчиками.

– Пошел, пошел, Секстен! – рявкнул Генрих, махнув рукой. – Посчитай, сколько ты прогулял сам, бездельник! Рассказывайте же, сэр Ральф! Послушаем нашего гостя, джентльмены.

Генрих заковылял к массивному креслу, стоящему в центре зала, устроился на нем, вытянув ногу. Ральф достал из кошеля небольшой узелок, развязал его и с поклоном протянул королю.

– Что это? – быстро спросил король, метнув на него подозрительный взгляд.

– Для вас, ваше величество… – ответил Ральф.

Генрих взглянул на его раскрытую ладонь, где на холщовой тряпице лежали две розовые жемчужины, глаза короля на мгновение блеснули каким-то бешеным весельем.

Дар королю был тщательно подобран – не то чтобы Ральф планировал нанести визит суверену Англии, он намеревался приехать на родину налегке, дабы не рисковать нажитым состоянием, но взял немного драгоценностей, и среди них – огромные розовые жемчужины, шелковистые на ощупь, удивительно правильной формы – такие редко встречались в Старом Свете.

– Гуляка-гуляка, а знатный купец – хороша курочка, что снесла такие яйца! – птичьим голосом заворковал Секстен, тут же получивший хорошего тычка от короля. Генрих явно наслаждался зрелищем драгоценностей. Он взял крупную, чуть продолговатую бледно-розовую жемчужину, покатал ее на ладони, оценивая форму. Матовый ее бок вдруг словно вспыхнул язычком пламени, вторым, третьим. Стоящие чуть поодаль джентльмены качнулись вперед, пытаясь разглядеть дары в руках короля.

– Отличный жемчуг, сэр Ральф, – голос короля звучал уже не так резко, взгляд потеплел, будто впитал лучезарное тепло карибского жемчуга.

– Вы расскажете мне о своих странствиях и о том, где добывают такие… яйца, – Генрих усмехнулся, покосившись на шута, – но сначала о том, с какой целью прибыли сюда с севера.

Настроение и мысли короля менялись почти мгновенно – тревога и страх за свое будущее, за трон, за судьбу нерожденного наследника не оставляли его, смятение вырывалось то показным спокойствием, то живым гневом. Генриха терзала постоянная обессиливающая боль в ноге: в январе, участвуя в турнире, он упал с лошади, от удара открылась старая рана, которая не желала заживать. Он не мог доверять никому из своего окружения – о чем и писал Норфолку в предыдущем своем послании, предупреждая кузена об осторожности и о том, чтобы тот не вступал в открытый бой с бунтовщиками – их слишком много, они угрожают его трону, а клянутся в верности королю. Но солнечный розовый жемчуг Перси чуть согрел мятущееся сердце Генриха – король любил драгоценности, и ему всегда не хватало средств.

– Вы виделись с братом? – нетерпеливо продолжил он. – Граф вечно болен и даже изволил пропустить собрание здесь, в Виндзоре, сославшись на больные ноги. Вы дадите сто очков вперед ему, Перси!

– Видел графа перед отъездом на север, ваше величество. Нашел его нездоровым, – осторожно подтвердил Ральф, – ныне же поспешил в Виндзор, чтобы донести слова джентльменов Нортумберленда о верности королю и святой церкви.

Он достал свернутый в свиток лист бумаги.

– Нортумберленд верен мне, имея более заботы о защите нас и нашей страны, чем мятежники из Йорка! – воскликнул Генрих, сминая прочитанное письмо в кулаке. – Как вам удалось проехать через бунтующие графства? Встретили мятежников?

Он уставился на Ральфа в упор, пронзая его взглядом, – задергалось веко, король нервно прижал его пальцами. Поколебавшись, Перси поведал полуправду о том, как попал в плен под Помфретом, и о том, как ему удалось сбежать, упустив до поры подробности об Аске и о переданном им пакете. Король слушал напряженно, чуть наклонившись вперед, теребил перстень на безымянном пальце, перебивал быстрыми вопросами. Одобрительно кивал, когда речь зашла о побеге, заставил Перси назвать приблизительное число восставших и помрачнел.

– Проклятье! – Генрих ударил кулаком о подлокотник стула. – Значит, силы мятежников кажутся вам достаточно великими? Бесчестие и промедление, и вот результат… Предательство!

Король закипал, лицо его, от природы не бледное, побагровело, он поднялся с кресла, неудачно ступил на больную ногу. В зале нависло напряженное молчание.

– Жил не так давно в Нортумберленде один простачок, – тишину нарушили Секстен и звон его колпака.

– Что? – рявкнул Генрих.

– И такой он был недотепа, что не мог правильно сосчитать хотя бы до двух десятков…

– И что с того, болван?

– Но он знал назубок все церковные наставления и пересказывал их так, как не мог никто из ученых мужей.

– И посчитал себя важнее церковного главы? – прорычал король.

– Шел он как-то вечером по зеленому лугу и услышал, как молодой парень, – шут подмигнул Ральфу, тот усмехнулся в ответ, – упрашивает юную молочницу пустить его на ночлег.

– Что за глупости,