Гроза панцерваффе - Виктор Прудников

Но для начала надо было покончить с остатками немецких войск, ушедших на косу Путцингер-Нерунг. Нельзя было допускать, чтобы они ушли морем. Эту задачу Катуков поручил полковнику Бабаджаняну.

На косу был послан небольшой отряд 40-й танковой бригады в составе 5 танков, двух батарей 550-го легкого артиллерийского полка, инженерной роты и взвода автоматчиков. Прочесав косу, отряд вышел в район Гроссендорф, отрезав противнику единственный путь отхода[356].

Теперь все внимание командарм сосредоточил на Гдыне. Город чем-то напоминал крепость Познань: три оборонительные полосы, внешний и внутренний обводы будут трудным препятствием при штурме, здесь все приспособлено к длительной осаде. Не случайно еще в сентябре 1943 года гитлеровцы надолго застряли у этой крепости. А сейчас ее будут защищать не только сухопутные войска, но и флот. По показаниям пленных, в порту Гдыни находятся тяжелые крейсера «Шлизен» и «Шер», вспомогательный крейсер «Гектор», две флотилии минных тральщиков и восемь подводных лодок[357].

17 марта Катуков перебросил 11-й танковый корпус на правый фланг армии и поставил ему задачу: во взаимодействии с частями 134-го стрелкового корпуса наступать из района Глодовкен в направлении Бюкенберг, Кляйн-Катц, ударом с юга, поддерживая 8-й гвардейский мехкорпус, овладеть городом и портом Гдыней[358].

Перед прорывом вражеских укреплений в армиїр прибыл командующий фронтом К. К. Рокоссовский. Он познакомился с планом штурма Гдыни, одобрил его, затем решил побывать в 11-м гвардейском танковом корпусе, совместно с которым действовала 1-я польская танковая бригада.

Катуков позвонил на командный пункт Бабаджаняна и спросил: не обстреливают ли НП и дороги к нему? Комкор не скрывал, что противник изредка постреливает, но снаряды ложатся вдалеке.

В середине дня Рокоссовский и Катуков подъехали к наблюдательному пункту. Их сразу же отвели в свежевырытые траншеи.

«Не успели мы пройти несколько шагов, — вспоминал Бабаджанян, — как прямо перед нами разорвался снаряд. Через несколько минут второй, сзади. „Вилка!“ — мелькнуло в голове. М. Е. Катуков, наклонившись ко мне, громко зашептал: „Что же ты, а говорил…“ Константин Константинович услышал, улыбнулся, сказал Катукову:

— Не пили, не парад — война. Стреляет же не он — противник, не запретишь же ему. Давайте пока что в надежный окоп, а машины с бугра прикажите убрать.

Мы сидели в окопе молча минуты три-четыре, пока обстрел прекратился.

— Ну, — сказал Рокоссовский, — доложите коротко ваши соображения по наступлению.

Слушал внимательно, все время глядя на карту.

— Когда хотите начать?

— Завтра с рассвета, если разрешите, товарищ маршал.

— Хорошо, начало в 8.00. Но город должен быть освобожден»[359].

Начальство уехало, а Бабаджанян отдал приказ войскам сосредоточиться в лесу в районе Кениглих, Форст, Гневау, отсюда корпус совместно с пехотой должен начать атаку.

19 марта после 40-минутной артподготовки пошла в бой пехота, за ней — танки. Севернее корпуса Бабаджаняна немецкие позиции атаковали 40-й стрелковый и 8-й механизированный корпуса.

Сопротивление гитлеровцев возрастало с каждым часом. Вели огонь артиллерийские батареи Гдыни и Данцига, стреляли дальнобойные корабельные пушки. Наши танки и самоходные установки с трудом продвигались вперед, лишь в конце дня танкисты овладели районом Витцлин, Биркенберг и вывели туда пехоту. Начальник штаба 11-го гвардейского танкового корпуса Н. Г. Веденичев писал в донесении: «Условия местности для действия были очень трудные. На направлении действия корпуса имелось только одно шоссе. Распутица, сильно пересеченная местность, покрытая лесом, заставляли действовать вдоль шоссе, так как попытки наступать вне дорог приводили к тому, что танки застревали в грязи, становились мишенью для самоходок и артиллерии противника»[360].

21 марта Бабаджанян овладел населенным пунктом Гросс-Катц, через два дня — Кляйн-Катц. Оставалось перейти речку Качу, чтобы развить дальнейшее наступление. Только куда ни ступишь, везде минные поля. За работу принимались саперные части. Те же трудности встретились и на пути корпуса Дремова. Его частям тоже приходилось преодолевать густую сеть траншей, дотов, дзотов и минных полей.

Держа нити управления боем, Катуков не упускал ни на минуту из поля зрения свои войска, «прогрызавшие» вражескую оборону. Когда Дремов донес, что артиллерия противника положила в грязь его пехоту у высоты 165,0, командарм сразу догадался, что на этой высоте кто-то корректирует огонь дальнобойной корабельной артиллерии, и приказал «пригладить» ее своими пушками. Но даже после артподготовки высота оставалась неприступной. Пришлось предпринять обходной маневр: 1-я гвардейская танковая и 21-я гвардейская механизированная бригады обошли высоту, уничтожили огневые точки противника — несколько бронеколпаков, доты и дзоты. Это дало возможность возобновить наступление.

Когда обозначился прорыв в районе Виттомина, Катуков сразу же бросил туда весь корпус Бабаджаняна и 27-ю стрелковую дивизию. Они действовали на западе, с юга выступала 1-я польская танковая бригада.

В ночь на 26 марта 44-я и 45-я танковые бригады, преодолев противотанковый ров, совместно с частями 310-й стрелковой дивизии вышли к западным окраинам Гдыни, где заняли несколько кварталов. Главную роль в уличных боях стала играть пехота, но без поддержки танков и самоходок продвижение было просто невозможно.

Добить противника на последнем участке его обороны в Померании стало важнейшей задачей армии Катукова. Родина ждала от нее только победы. Поэт Михаил Матусовский написал в эти дни стихи, посвященные войскам, штурмовавшим балтийские порты:

Штурмуя форты, наводя переправы,

Каналы форсируя вброд,

Вперед под знаменами воинской славы,

На Данциг, на Гдыню — вперед!

На следующий день по улицам Гдыни прошел, лязгая стальными гусеницами, танковый батальон 40-й гвардейской танковой бригады, которым командовал майор Б. П. Иванов. Несколько позже подошли 44-я и 64-я танковые бригады.

Немецкий гарнизон был разгромлен. Часть гитлеровской армии бежала на кораблях, часть ликвидирована и пленена.

1-я гвардейская танковая армия прекратила боевые действия. В кратком отчете ее командование писало: «В боях на подступах к Гдыне и за город Гдыню войсками 1-й гвардейской танковой армии разгромлены части пяти пехотных дивизий, одна мотодивизия и одна танковая дивизия, целый ряд отдельных артиллерийских и специальных подразделений противника»[361].