Гроза панцерваффе - Виктор Прудников

Армейская суета постепенно спадала: части и соединения подготовлены к наступлению, все расписано, отрегулировано, оружие заряжено, остается только нажать на спусковой крючок. Но Катуков еще и еще раз обращался к штабной документации, выверял расчеты начальника штаба Шалина, советуясь с начальником оперативного отдела Никитиным, начальником отдела разведки Соболевым, начальником артиллерии Фроловым, начальником инженерных войск Харчевиным, начальником тыла Коньковым, начальником политотдела Журавлевым, командирами корпусов и бригад.

Днем свободного времени у командарма не было, оставалась только ночь. В ночной тиши он умудрялся почитать книжку (с собой возил небольшую библиотеку), отвечал на письма многочисленных корреспондентов, заводских коллективов и просто граждан страны. Вот так же пришлось отвечать на письмо Юрия Жукова, с которым Михаил Ефимович поддерживал отношения с 1941 года. Хотелось поделиться своей радостью перед началом наступления:

«Вчера маршал Жуков вручил мне вторую Золотую Звезду, сказал — надо отработать в ближайшей операции.

Будем стараться на благо нашей Родины — дадим Гитлеру последний пинок высокой квалификации и в указанном темпе.

Сейчас три часа ночи, кончаю писать — много работы. Сидим с мудрым Шалиным и талантливым Никитком и продумываем кое-какие хитрости.

Жму руки. С приветом Катуков»[373].

Утром 14 апреля 1945 года получен приказ командования фронта о вводе армии в прорыв. Катуков решил вести ее по шести маршрутам. На правом фланге поставил корпус Бабаджаняна, в центре — Ющука, на левом фланге — Дремова. Каждый корпус продвигался двумя эшелонами. В резерве у командарма оставались 64-я гвардейская танковая бригада, 11-й гвардейский танковый полк, армейская артиллерийская группа в составе 197-й легкой артиллерийской бригады, 316-го отдельного гвардейского минометного полка, а также подвижная группа — 19-я самоходно-артиллерийская бригада[374].

По приказу Военного совета фронта 8-й гвардейский механизированный корпус должен был в этот день начать разведку боем. Преследовалась простая цель: заставить немцев оттянуть на передний край побольше войск и техники, чтобы все это перемолоть при артиллерийской и авиационной подготовке. Катуков позвонил Дремову, поинтересовался готовностью. Комкор ответил, как пионер: всегда готов!

Два дня — 14 и 15 апреля — части 8-го гвардейского мехкорпуса завязывали бои то в одном, то в другом месте, активно «давили» на первую линию обороны противника. Немцы, видимо, приняли огневой налет артиллерии и танковые атаки за начало большого наступления. Дремов никак не ожидал, что германское командование сразу же начнет отвод своих войск на второй рубеж обороны, к Зееловским высотам. Удивлен был и Катуков, когда комкор доложил, что части 20-й моторизованной и 303-й пехотной дивизий отошли на рубеж Ортвиг, Золиканте, Лечин, Бушдорф, Гольцов. Мотодивизии «Мюнхеберг» и «Курмарк» по тревоге выведены за линию Гузов, Вербиг, Зелов, Либенихен.

Чтобы удостовериться в том, что произошло в стане противника, командарм еще раз переспросил Дремова: не напутал ли он чего-нибудь? Комкор с твердостью в голосе ответил, что его помощники все аккуратно обозначили, а он доверяет начальнику штаба Шарову, начальнику оперативного отдела майору Бондарю и начальнику разведывательного отдела подполковнику Андрияко.

Командарм поблагодарил Дремова за информацию и положил трубку. «Неужели немцы поверили, что мы начали общее наступление? — задавал себе вопрос Михаил Ефимович. — Тем хуже для них».

На исходе дня 15 апреля армия начала выдвигаться к Одеру. Первыми пошли бригады Темника и Гусаковского. Это — передовые отряды. На переправах строгий порядок. По заранее наведенным мостам, рыдерживая жесткий график, проследовали колонны танков и артиллерии. Иногда между ними вклинивается мотопехота. Переправившись на левый берег Одера, части заняли исходные позиции на участке Альт-Малиш, Дольгелин, Зеелов, где в это время уже находилась 8-я гвардейская армия В. И. Чуйкова.

На Кюстринский плацдарм прибыл командующий фронтом Г. К. Жуков. Он побывал у Чуйкова, затем заглянул к танкистам. Михаил Ефимович коротко доложил о готовности армии к боевым действиям, на карте показал переправы, маршруты выхода корпусов на исходные позиции, сообщил, что ждет докладов от своих командиров, занимающихся вопросами увязки взаимодействия с армией Чуйкова и авиаторами.

Жуков остался доволен ходом событий на плацдарме, в частности развертыванием войск 1-й гвардейской танковой армии. Позже он писал: «Меня обрадовала предусмотрительность генералов М. Е. Катукова и М. А. Шалина. Оказывается, они еще со вчерашнего утра послали командиров соединений, назначенных к действию в первом эшелоне танковой армии, на наблюдательные пункты командиров корпусов 8-й гвардейской армии, чтобы согласовать подробности взаимодействия и условия ввода в прорыв, а в случае необходимости и для допрорыва обороны противника»[375].

16 апреля в 5.00 тысячи залпов взорвали предрассветную тишину: началась 30-минутная артиллерийская подготовка. Волна за волной пошли на запад краснозвездные бомбардировщики. За Одером стоял страшный грохот от разрывов снарядов и бомб. И вдруг — тишина, но она длилась недолго. Сразу же вспыхнуло 140 зенитных прожекторов, ослепляя противника, которого атаковали пехотные части 8-й гвардейской армии.

Все, кто находился на наблюдательном пункте Катукова, были заворожены невиданным зрелищем. Прожекторы — это та самая «хитрость», о которой Михаил Ефимович упоминал в письме Юрию Жукову. Доселе они не применялись в бою в таком количестве.

В грохоте и дыму прорывалась вперед пехота. Пройдена ничейная земля, начались бои на первой и второй оборонительных линиях противника. Немцы не выдержали натиска и отошли к Зееловским высотам. Здесь наши войска были встречены мощным артиллерийским огнем. Одновременно в боевых порядках 303-й пехотной немецкой дивизии и мотодивизии «Мюнхеберг» появилось до 40 танков и штурмовых орудий. 20-я мотодивизия, понесшая большие потери в первые часы боя, отошла в полосу действия дивизии «Мюнхеберг».

В это время на исходных позициях стояли в готовности корпуса 1-й гвардейской танковой армии. Им только что было зачитано обращение Военного совета 1-го Белорусского фронта, в котором говорилось:

«Боевые друзья!

Наша Родина и весь советский народ приказали войскам нашего фронта разбить противника на ближних подступах к Берлину, захватить столицу фашистской Германии — Берлин и водрузить над нею Знамя Победы!

Пришло время нанести врагу последний удар и навсегда избавить нашу Родину от угрозы войны со стороны немецко-фашистских разбойников. Пришло время вызволить из фашистской неволи еще томящихся там наших отцов и матерей, братьев и сестер, жен и детей наших.