Легендарные разведчики - Николай Долгополов

Да, уничтожались агенты, например, в послевоенной Албании. И Филби дал на это ответ британскому журналисту Филиппу Найтли: «Сожалений возникать не должно. Да, я сыграл определенную роль в срыве разработанного Западом плана по организации кровавой бойни на Балканах. Но те, кто задумал и спланировал эту операцию, допускали возможность кровопролития в политических целях. Агенты, которых они отправили в Албанию, были вооружены и преисполнены решимости осуществлять акты саботажа и убийства. Поэтому я не испытывал сожаления из-за того, что способствовал их уничтожению, — они знали, на что идут».

И в Турции во время Великой Отечественной войны арестовывались переходящие советскую границу диверсанты из различных диаспор. Их отправляли бороться против своих соотечественников в Армению, Грузию и другие республики.

И предателя Волкова, предложившего в первые послевоенные годы услуги англичанам, вывезли из Стамбула. Понятно, какая ждала его участь. Но перейди Волков на чужую сторону, сколько бы людей было арестовано и казнено.

Вот что сказал Филби в одном из редких своих интервью советскому телевидению: «У меня нет никаких сомнений, что если бы мне пришлось повторить всё сначала, я бы начал так, как начал и даже лучше».

А в беседе с Найтли в своей московской квартире он заявил: «Что же касается возвращения на родину, то нынешняя Англия для меня — чужая страна. Здешняя жизнь — это моя жизнь и переезжать никуда я не собираюсь. Это моя страна, которой я прослужил более пятидесяти лет. Я хочу быть похороненным здесь. Я хочу, чтобы мои останки покоились там, где я работал».

Кое-кто из друзей Кима, вместе с ним работавших на СССР, тот же Энтони Блант, со временем сошли с дистанции: 1945 год, война закончилась, и они честно заявили: мол, помогали победить общего врага — фашизм, а теперь — всё, штык в землю. Филби же оставался с нами всегда. И когда до войны из-за сталинских репрессий чуть не полтора года у «пятерки» не было связи с Центром. И когда его считали двойным агентом. Десятилетия он работал на Советский Союз вдали от него, а потом 25 лет в Москве, которая стала для него родным домом.

Но иногда возникало к Филби недоверие. Он и его друзья являлись на встречи с советскими связниками в любое время, не прятались в бомбоубежища, даже когда немцы бомбили Лондон. Это был огромный риск. Они работали в форс-мажорных обстоятельствах. А в Москве им порой не верили. Так что Курская дуга стала переломным моментом не только в Великой Отечественной войне, но и в отношении к Кембриджской пятерке.

Возможно, какие-то подозрения возникли еще в период репрессий 1937 года. Расстреливали тогда и английских шпионов, и немецких, и американских — всех подряд. И вдруг появляется английский источник, который пишет: «В посольстве Великобритании в Москве на связи всего два-три советских агента». Два-три! Как же так? «Английских агентов» в НКВД расстреливали сотнями, тысячами, а кто-то из Лондона пишет, что у них всего два-три агента. Да не может быть такого! Значит, он врет. Получалось, что волна тех репрессий породила недоверие к самим себе.

Но Филби перенес и это. Его жена Руфина Ивановна рассказывала мне, что Ким был очень обижен на сбежавшего в Москву Гая Берджесса. Маклин послушался Филби — спасая жизнь, ускользнул от неминуемого ареста. Зачем остался в Москве Берджесс? Ведь если бы не его исчезновение, Филби, он в это верил твердо, мог бы работать и работать. А так карьера разведчика фактически закончилась. Несмотря на подозрения, расследования, Филби удалось остаться на свободе, даже получить работу журналиста в Бейруте. Но в 1963 году ему пришлось бежать оттуда на советском сухогрузе.

Киму Филби было уже за пятьдесят, когда он попал в новую, непривычную обстановку. Если хотите, попал Филби в Москве в политический наш застой. Он всё видел и понимал. На брежневские «дороггие товварриши» и затяжные лобзания с соратниками реагировал, по словам Руфины Ивановны, чертыханием. Но не отрекся. Цветет брежневщина, Филби бездействует, его могучий потенциал не используется. Новое признание — его занятия с молодыми разведчиками, издание его книг — пришло гораздо позже. Правда всегда пробивается.

Филби неплохо воспринял перестройку, воспрянул духом. Однако уходила целая эпоха, которая была и его эпохой. И Филби ушел с нею. Ушел в ореоле чистоты, романтизма и веры в страну, для которой работал и рисковал несколько десятилетий…

За выдающиеся заслуги Ким Филби был награжден орденами Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны 1-й степени и Дружбы народов. Его личный вклад в Победу в Великой Отечественной над гитлеровской Германией огромен. Это признают все, даже те, кто его ненавидит.

Один из моих высокопоставленных собеседников из спецслужб рассказывал:

— Филби так много сделал для Победы над фашистской Германией! Когда я вошел в материалы, в дело, посмотрел его внимательно, то возникло ощущение несправедливости. Как же так, он столько совершил и не Герой Советского Союза? Почему? Начал я доводить эту идею до руководства. Мне объяснили, что время было не то — 1987 год. Может быть, Горбачев не хотел осложнений с англичанами. Однако поддержки эта идея не получила. И вдруг приходит от нашего тогдашнего начальника Крючкова документ, в свою очередь поступивший из приемной Яснова, тогда председателя Президиума Верховного Совета РСФСР. И к нему записка: «Владимир Александрович, (это Крючкову) прошу рассмотреть приложенное письмо». В нем три харьковских студента пишут: как же так, такой выдающийся человек, внес великий вклад в дело Победы и не Герой? Незадолго до этого по телевидению показали интервью Филби с известным журналистом Генрихом Боровиком, и ребята, видимо, посмотрели эту передачу. А уж коли поступило обращение о присвоении званий Героя таким путем, то дали команду — готовить представление. Мы начали готовить документы. Но 11 мая 1988 года Кима Филби не стало. И о представлении как-то забыли.

А может быть, все-таки вспомним?

Вся Кембриджская пятерка героически трудилась на Советский Союз во время войны. О вкладе в победу ее руководителя Кима Филби я рассказал в предыдущей главе. Конечно же, достойна детального повествования и деятельность друзей Кима — Гая Берджесса и Дональда Маклина. Но в рамках этой книги мне придется ограничиться описанием подвигов только Энтони Бланта и Джона Кернкросса.

Начну с менее известного Джона Кернкросса — он же «Мольер», «Лист», «Карел»… Дипломат, служащий ряда ключевых министерств Великобритании, где и формировалась политика этой страны, а во время войны — сотрудник английских спецслужб.

Бесполезно расставлять членов Кембриджской пятерки по ранжиру, в зависимости от их вклада в борьбу с фашизмом. Каждый из них сыграл свою роль независимо от появившегося десятилетия спустя номера. Тем не менее именно Джона Кернкросса называют пятым. И, по мнению английских исследователей разведки, последним раскрытым разведчиком из Кембриджской группы, чье имя вопреки всем обязательствам британского правительства выплыло наружу в 1981 году.