Московский Джокер - Александр Морозов

Вашингтон подозревал, что ненормальные вещи, происходящие с долларом в Москве, не сводятся целиком к прыжкам тамошних валютных игроков.

А если в каждом деле брать в расчет самый худший из возможных вариантов, то Вашингтон желал, кстати, и выяснить, не стоит ли за биржевыми и иными экспортно-импортными спекулянтами чудовищная по своей непредсказуемости лапа Сообщества?

И что же Харт до сегодняшнего дня сумел выяснить? Сообщество, конечно, участвует в начинающейся заварухе. После ночных разоблачений охранника проституток Руслана, после демонстрации им диска для вращения стодолларовых купюр и карточек «Глоб Экспресс», сам факт их участия в разыгрывающихся событиях должен был считаться твердо установленным.

И с этой точки зрения Харту уже было что рассказать и доложить тем, кто его сюда послал.

Но он чувствовал, что все эти факты всего лишь прелюдия к последующим событиям.

По всем признакам, перед ним вырисовывалась попытка Сообщества, вероятно сумевшего договориться с некоторыми другими центрами силы, провести мощную атаку на легитимные органы власти. На исторически сложившуюся систему управления обществом. На Истеблишмент.

План атакующих состоял, по-видимому, из двух частей.

Первая фаза – лобовая атака, подрыв и опрокидывание всей финансовой системы цивилизованного мира. Обесценивание обычных долларов – ведь уже появились необычные! – и изъятие по всему миру из ряда банков крупных и сверхкрупных сумм наличности, что неизбежно подхлестнет панику на биржах, в банках, на всех финансовых коммуникациях, включая электронные терминалы и банкоматы, кассы государственных сбербанков и пункты обмена валюты.

После того, как финансовый хаос и всеобщая утрата траста, доверия к чему бы то ни было, захватит миллионы людей, будет достигнута и пройдена «точка невозврата».

А после нее не подействуют уже никакие успокаивающие заявления правительств, президентов, королей и министров.

В неистовом страхе перед уничтожением денег, а значит, уничтожением всех привычных условий их существования, люди кинутся на улицы добивать то, что еще осталось. Что еще можно добить. Добивать остатки государства. А вторая фаза – это, разумеется, установление из хаоса нового порядка, – как эти деятели во все времена любили и любят все новое! – схватывание социальной магмы новой кристаллической решеткой. Выплавление из всепланетного пара и грязевых потоков, в которые превратятся государства, и Объединенные нации, Таможенные союзы и Военные блоки, новой иерархии. Новых правителей Земли и пастухов человечьего стада.

Неслабо. Но слишком самонадеянно.

Одному Сообществу, разумеется, не под силу не то, что схватить за горло мировые державы, но и развязать настоящую, что называется, «глобальную» панику. И, конечно, кое с кем были заключены соглашения о поддержке. Достигнуты негласные договоренности о параллельных акциях или хотя бы о нейтралитете. Но, разумеется, и с дележкой свежевыпеченного пирога.

Но когда рассеется дым большой – и, увы, к тому времени непоправимой – катастрофы, то выяснится, что контрольный пакет акций нового выпуска в руках тех, кто напечатал и завез в Москву тонны карточек «Глоб Экспресс». В руках Моргенштерна и тех. кто стоит за ним.

Вот тогда-то все те, кому удалось пока договориться с Сообществом, все нейтралы, союзнички и помощнички, увидя, что партия кончилась, а их просто-напросто «кинули», вот тут они и взвоют по-хорошему. И кинутся отыгрывать. И, учитывая совокупную их массу, удержать за собой единоличный контроль Сообществу явно не удастся.

Но…

Нельзя было дать им возможность провести такую широкую акцию. Неисчислимые страдания и беды принесет она частным гражданам. Дискредитирует и, вполне возможно, невозвратимо подорвет легитимность крупных государств. Империй.

Какие это империи и какие это правители, если не смогли оборонить собственные валюты? Собственные центры дыхания и кровообращения.

И лет через десять, а может, через пятнадцать, попытка покончить с современной цивилизацией будет повторена. Только с куда более тщательной подготовкой и привлечением более надежных и многочисленных союзников. И вторая попытка будет, скорее всего, удачной. Как говорили русские большевики после успеха в семнадцатом году: без генеральной репетиции девятьсот пятого года не удалось бы победить в семнадцатом. А они в тактике большой смуты кое-что понимали. Несомненно.

Для Харта это означало одно. Нельзя уповать на переход громадных организованных сил государства в контратаку. Нельзя дать Сообществу, Моргенштерну и тем, кто его двигает, шанса совершить крупный прыжок. Необходимо валить их прямо сейчас, в тот самый последний момент, когда отталкивание уже состоялось, но сам прыжок еще не начался. Валить и ломать кости.

И вот этой ночью – закипело.

Все, кто намеревался планировать в восходящих потоках смуты и отчаяния, под покровом этой ночи уже выдвинули свои отряды на передовые рубежи.

Из-за океана помощь могла придти только от президента. Харт знал, что если к президенту поступит вся необходимая информация, и при этом из источника, которому сам президент доверяет, то он не уклонится от ответственности.

Третий звонок, как и два предыдущих, оказался безрезультатным. А Харт откладывал его напоследок, как эн зэ, неприкосновенный запас, как тайное оружие, которое можно пустить в ход лишь однажды.

Ведь молодой конгрессмен Грегори Линч, сын трагически погибшего в джунглях Южной Америки сенатора Джерри Линча, однажды уже твердо заявил Харту, что он обратится к президенту с личной просьбой только в одном случае: если это будет касаться расследования гибели его отца, случившейся во время его инспекционной поездки в одну из неортодоксальных религиозных сект.

Разыгралось все это уже более двадцати лет назад. Одна из нетрадиционных сект, после того, как вошла в острые противоречия с законами и властями Соединенных Штатов, целиком, то есть в полном составе и со всем имуществом, перебралась в джунгли Южной Америки. В одно укромное местечко-поселение на северо-восточном побережье материка.

Но скандальные сведения о явном неблагополучии в религиозной коммуне и даже об угрозе жизни и здоровью рядовых сектантов со стороны верхушки секты продолжали поступать в США и публиковаться в прессе. У отбывших искать спасения в джунглях осталось в Штатах немало родственников, которые громогласно выражали тревогу по поводу возможных грубых нарушений прав человека в секте. Они использовали для этого все известные способы доведения своей озабоченности до американской общественности. В том числе и отправку писем в Конгресс США.

В конце концов, сенатор Линч, из Штата которого приходило наибольшее число тревожных писем и обращений, решил провести «инспекцию на месте».

Он списался с руководством секты, получил от него не только согласие на свой приезд, но и любезное приглашение.

Джерри не вернулся из этой поездки. И сын больше никогда не увидел отца.