Трагедия Белого Юга. 1920 год - Николай Карпов

Тем не менее, отряд Пржевальского на первых порах действовал довольно-таки успешно. На его сторону перешла почти полностью одна бригада 4-й советской кавалерийской дивизии. Ему даже удалось посеять панику в Екатеринодарском гарнизоне и занять предместье кубанской столицы. Но атаман Пилюк не стал действовать согласованно с Пржевальским, а избрал самостоятельный путь, напал на станицу Пашковскую и занял ее практически без боя. А между тем штаб СКВО двинул к Екатеринодару две кавалерийские и одну стрелковую дивизии во главе с Буденным. Им удалось нанести серьезный урон Пржевальскому, а Пилюк срочно отошел из Пашковской. Продолжая преследовать Пржевальского, Буденный настиг его на переправе у р. Белая, где и довершил разгром этого отряда. Генерал Пржевальский бросил все: артиллерию, пулеметы, обозы, и с небольшой группой сумел уйти в горы.

Так называемые «истинные зеленые» еще долго продолжали свою тактику нападений на обозы с зерном, ликвидацию продотрядов, а основные события перекинулись на Ставрополье и в Калмыкию. На помощь восставшим там крестьянам прибыл все тот же Маслак, а также отряды Кухнаря и Сухенко. Вскоре почти весь Медвежинский, Благодарненский, Болынедеребетовский и Манычский уезды охватило восстание. Местные партийные и советские руководители запросили о помощи командующего СКВО К. Ворошилова. Туда тоже были направлены части Буденного и благодаря их решительным и жестким действиям восстание вскоре пошло на убыль. Однако повстанцы успели разграбить и уничтожить около половины собранного с 4-х уездов продналога.

Среди «бело-зеленых» Кубани особо стоит фигура казака станицы Гривенской (она же Нижнестеблиевская. — Н.К.) сотника В.Ф. Рябоконя. Сделав своей базой плавни в устье правого рукава р. Кубани — Протоки, он со своим небольшим отрядом в течение почти 5 лет держал в страхе местные советские власти. Рябоконь происходил из семьи простого, не зажиточного казака. С 17 лет и до начала Гражданской войны был солистом хора Кубанского казачьего войска, и, казалось, ничто не предвещало его бурное военное будущее.

С началом боевых действий казачьих частей против красных он вступил в одно из подразделений и сразу же обратил на себя внимание как отличный стрелок и искусный наездник. Вскоре Рябоконь получил чин хорунжего и в феврале 1918 г., когда белые оставили Екатеринодар, ушел за Кубань и присоединился к армии генерала Л.Г. Корнилова. После Кубанских походов он вернулся в родную станицу, но так как там была установлена Советская власть, то вместе с несколькими другими казаками вынужден был большую часть времени скрываться в плавнях. Неподалеку, тоже в плавнях, в районе Ачуева, собирал разрозненные группы казаков и сколачивал свой отряд полковник Скакун. Когда в районе соседней станицы Приморско-Ахтырской, высадились войска генерала Улагая, сотник Рябоконь и полковник Скакун со своими отрядами присоединились к нему, войдя в дивизию генерала Шифнер-Маркевича, и испытали все, что выпало на долю десанта. После поражения Улагая, когда основная часть его казаков ушла с десантом в Крым, Рябоконь остался с группой самых верных людей, чтобы продолжить борьбу с большевиками. Он обосновался на Казачьей Гряде — узком участке суши, протянувшемся в плавнях параллельно берегу Азовского моря.

Там они построили курени из камыша и кустарника и организовали склады продовольствия и фуража.

Пока Русская армия Врангеля находилась неподалеку, в Крыму, у Рябоконя и его партизан еще были какие-то шансы на помощь и поддержку извне, но когда белые войска ушли в изгнание, эти надежды рухнули. Узнав об исходе войск из Крыма, Рябоконь предложил всем желающим разойтись по домам, а сам с группой в 60 человек остался в плавнях. Потом к нему присоединился брат Иосиф с 15 казаками родной станицы Гривенской. Главными объектами нападений отряда сотника Рябоконя были станичные советы, небольшие отряды красноармейцев, сопровождавших обозы с продуктами, изъятыми у казаков. Его неоднократно пытались захватить, но сделать ничего не могли. Через своих людей он заблаговременно узнавал о готовящихся нападениях и старался упредить противника. Место пребывания отряда держалось в строжайшей тайне.

Продовольствие Рябоконь получал от казаков окрестных станиц и хуторов. Стремясь воспрепятствовать этому, власти пошли на беспрецедентный шаг — выселили поголовно всех жителей двух хуторов — Шпичковка и Волочковка. Они глубже других входили в плавни. Но и это не помогло. Рябоконь стал снабжать свой отряд продуктами, обложив «продналогом» членов стансовета. Под угрозой расправы они часть продуктов, изъятых у казаков и своих собственных, отдавали партизанам. Запасы продовольствия Рябоконь пополнял также тем, что отбивал его у красноармейцев. Из Екатеринодара и даже Москвы шли одно требование за другим — покончить с Рябоконем, однако сделать что-либо существенное местные власти не могли. Однажды даже предприняли попытку воздействовать на него шествием специально сформированной колонны людей. В качестве живого щита впереди шли жители станицы, за ними — школьники и духовенство, а замыкали шествие безоружные красноармейцы и тачанка с их командиром, бывшим полковником, и членами стансовета. Дорогу показывала бывшая раньше в отряде Рябоконя учительница Поддубная.

Рябоконю было заранее сообщено, что за каждого убитого им красноармейца будет расстреляно 80 местных жителей. Организаторы этой акции рассчитывали, что таким образом удастся уговорить Рябоконя прекратить сопротивление. Однако, когда эта толпа зашла в плавни почти на 20 километров, партизаны открыли сильный огонь со всех сторон, но стреляли в воздух. Толпа разбежалась, а Рябоконь на коне догнал тачанку с командиром красноармейцев и членами стансовета и еще долго избивал их нагайкой. Очередная попытка уничтожить Рябоконя была предпринята 1 января 1922 г. в день его именин. Сотник, считая, что в плавнях он недосягаем, со своими товарищами бурно отмечал одновременно Новый год и свой личный праздник. Воспользовавшись этим, отряд красноармейцев, взяв в проводники все ту же Поддубную, вплотную подошел к куреню и открыл плотный огонь сквозь его камышовые стены. Сам Рябоконь получил ранение в руку, брат его в живот, 20 казаков было убито. Однако Рябоконь не растерялся и открыл по красноармейцам губительный огонь из пулемета. Почти все они были уничтожены, а те, кто смог убежать, утонули в незамерзающем гирле.

Однако теперь Казачью Гряду Рябоконю пришлось покинуть. С оставшимися 30 соратниками он перебрался к юго-востоку, в район станицы Староджерлиевской к лиманам Плауватому и Чебурголю. Здесь он обитал до лета 1923 г., продолжая делать набеги на стансоветы окружных станиц и уничтожая советских служащих. За его голову была объявлена награда в 2 000 рублей, его неоднократно хотели выманить из плавней амнистией, но тщетно, Рябоконь был неуловим. Имена практически всех, кто польстился на вознаграждение за его голову и должны были убить его, вскоре становились известны Рябоконю, и он беспощадно расправлялся с ними.

Сферу своего влияния Рябоконь все время расширял и бывал даже в краевом центре, в Екатеринодаре. Однажды он ухитрился получить там со склада два грузовика боеприпасов и под охраной красноармейцев отвез их в плавни. Красноармейцев он потом отпустил, вручив старшему из них пакет с запиской. В ней он написал: «Кто патроны выдал, тот Рябоконя видел». И так продолжалось пять лет. Осенью 1925 г. Рябоконь узнал, что в очередной раз готовится его поимка, но, тем не менее, сходил в Староджерлиевскую за продуктами, а когда он возвращался, вслед за ним пошли его преследователи. Они нашли, наконец, курень, в котором скрывался Рябоконь с девятью оставшимися с ним казаками. Распределив, кому в кого стрелять пришедшие сделали залп. Два казака, в том числе заместитель командира отряда Скорый, были убиты, а несколько человек ранено. Сам Рябоконь был прострелен от плеча до плеча, и его руки повисли как плети. Но сгоряча он все-таки успел еще сделать один выстрел, затем побежал, но тут же упал. К нему боялись подходить, но он сам сказал, что бояться его уже нечего. Рябоконя обезоружили, сделали перевязку и тайно доставили пароходом в Екатеринодар. В первых числах октября 1925 г. Рябоконь был расстрелян.