Балканы. Окраины империй - Андрей Шарый

Сегодня италийское влияние в Далмации множественно — и в ежедневной культуре, и в быту, и в традициях, да и в атмосфере тоже, даже в мелких мелочах. Скажем, единственный югославский победитель музыкального конкурса Eurovision (1989 год) — поп-группа из Задара со вполне апеннинским названием Riva. Само понятие «рива» давно укоренилось в хорватском языке: так с равными основаниями назовут парадную набережную с кафе-ресторанами и в нынешней далматинской столице, 200-тысячном Сплите, и в скромной рыбацкой деревушке Стоморска на недалеком от этого города острове Шолта. С самим итальянским присутствием как фактором политической жизни на хорватском побережье Адриатики со всей решительностью покончили коммунисты. После войны из Югославии были выселены, фактически изгнаны, 100 или 200 тысяч итальянцев; обещанная им компенсация за собственность не выплачена до сих пор. Так был решен многовековой спор на тему о том, кому принадлежит восток Адриатики, что бы об этом ни думал мой бывший начальник-итальянец.

Снятая в конце 1970-х годов полузапретная в социалистическое время пацифистская кинодрама «Оккупация в 26 картинках» парадоксально интерпретирует проблему непростых национальных и общественно-политических переплетений. Фильм Лордана Зафрановича рассказывает о том, как в оккупированном фашистами Дубровнике расходятся жизненные пути трех верных довоенных друзей — хорвата, итальянца и еврея: один становится партизаном, другой поддерживает дуче, третий едва не попадает в концлагерь. Режиссер руководствовался марксистским пониманием истории (хорошие в конце фильма застрелили-таки плохого), но это не помешало ему следовать аморальным, по меркам югославских властей, принципам неореализма. 26 картинок итальянской оккупации Дубровника получились разными, и не все они одинаково черные.

Набережная Зары и пароход «Гёдёллё». Открытка. 1909 год

Уже тысячу лет назад уверенное большинство населения Далмации составляли южные славяне, в основном хорваты, но и сербы, хотя сами они чаще всего свою национальную принадлежность не различали. Итальянцы экспортировали в эти края преимущественно чиновников, купцов типа Марко Поло (рожденного, по местной легенде, в городе Корчула, что с негодованием опровергают в Риме и Венеции), разных творческих людей эпохи Ренессанса да жгучих красавиц из патрицианских семей. Горожане, вне зависимости от рода и племени, называли себя латинянами, в деревнях обитали склавы, склавины (славяне), но ни те ни другие не считали Далмацию итальянской землей. В конце XVIII столетия в светских салонах Зары и Рагузы заговорили даже о формировании славяно-далматинского народа, связанного с итальянцами в культурном отношении, но чуждого им этнически. Эту конструкцию впоследствии активно продвигал филолог и языковед Никколо Томмазео (Никола Томашич), пока такое романтическое восприятие реальности не вступило в конфликт с общественной практикой. Томмазео увлекся политикой, стал крупным деятелем Рисорджименто, и его мощная фигура принадлежит итальянской, а не сербской или хорватской истории. И уж тем более не славяно-далматинской.

Памятник Никколо Томмазео в Себенико (Шибенике). Открытка. 1910 год. Памятник разрушен после Второй мировой войны

Итальянский оставался в Далмации языком администрации и торговли, в большой степени — культуры, на хорватском («далматском») говорили преимущественно в селах и на кухнях. Это приметил и Наполеон, в 1805-м получивший восточное побережье Адриатики и отдавший его поначалу своему же Итальянскому королевству. Еще через четыре года были учреждены Иллирийские провинции, названные Бонапартом, решительно отрезавшим от моря вражескую на тот момент Австрию, «славянской стеной французско-итальянских государств».

Бонапартистский эпизод оказался коротким, но тем не менее ярким мигом местной истории, повлекшим за собой значительные последствия. «В какие-нибудь несколько лет мощная мысль императора организовала и преобразила на расстоянии эту страну», — писал восторженный французский соотечественник. Конечно, все было не совсем так, хотя бы потому, что несший Европе свободу от пережитков феодализма Бонапарт управлял своими далекими владениями жестко, без милосердия. Иллирийскими провинциями заведовали французский генерал-губернатор, французский генерал-интендант и французский комиссар по делам юстиции. Берегом Далмации Наполеон мостил себе путь в Европейскую Турцию, целясь в древний Константинополь, но этим планам мешали то война на Пиренеях, то русские с англичанами.

Несмотря на кратковременное пребывание на северо-востоке Адриатики, новые оккупанты успели сделать для экономически отсталой и изолированной от других краев Далмации немало: наладили гражданское управление и почтовую службу, позаботились о дорогах и общественных сооружениях, дозволили образование и газеты на местных языках, построили госпитали и богадельни, разбили общественные парки, срыли устаревшие береговые укрепления, упразднили отжившие свое ремесленные корпорации. Но главное — в Иллирийских провинциях ввели Кодекс Наполеона, диктовавший верховенство права и даровавший дотоле находившимся на положении немых холопов рыбакам и ремесленникам различные, пусть отчасти умозрительные, достоинства человека и гражданина.

Неизвестный автор. Портрет Фаусто Веранцио (Фауста Вранчича). 1605 год