Экстр - Дэвид Зинделл

“Вы заблудились? Мне показалось, что вы идете сквозь окна просто так, наугад”.

“Нет… я не заблудился”.

“Вы уверены? Невозможно считывать информацию с такой скоростью”.

“Если вашему народу средство от чумы известно, то я его не нашел”.

Данло рассказал, в каких массивах вел поиск, и, кажется, убедил Изаса Леля в том, что не потерял ориентации.

“Вы удивляете меня, пилот. В вашем Ордене все такие талантливые информатики?” “Многие”.

“Похоже, нам есть чему у вас поучиться”.

“Это правда. А нам есть чему поучиться у вас”.

“Можно только надеяться. Вы еще не общались с нашим народом, не говоря уж о Трансцендентальных Единствах. Не хотите ли оставить информационные массивы и познакомиться с нашей подлинной жизнью?” “Не сейчас. Если можно, я хотел бы узнать еще кое-что”.

Сказав (или подумав) это, Данло соскочил с ветки и снова заскользил над Полем, выхватывая лакомые кусочки там и тут, как морской ястреб, ловящий рыбу в океане. Порой он в поисках мудрости нырял довольно глубоко в нараинскую поэзию или эсхатологию, и мечта нараинского народа немного приоткрылась ему. Для нараинов Бог был не только трансцендентальной реальностью, существующей где-то во вселенной, но и живой силой, излившейся во вселенную в момент своего рождения. Их целью было воссоздать Бога из этой космической стихии; в этом они видели себя партнерами Эде, более того – архитекторами его божественной сущности. Каким именно образом нараины надеялись воссоздать Бога Эде, Данло вскоре предстояло узнать.

“Пилот?” Данло обогатился и другими знаниями. Особый интерес вызвал у него “Оредоло” – эпос, повествующий об исходе нараинов с Таннахилла. А также один детский стишок. А еще – Данло откопал это в одном из фантастических массивов – картина Известных Звезд, сделанная на Ивиенденхалле близ горячего голубрго гиганта, где нараины остановились двести лет назад перед путешествием к Новому Алюмиту. Из этих трех источников Данло, как он надеялся, почерпнул всю информацию, необходимую для установления координат звезд Таннахилла: Он готов был запечатлеть эту информацию в своей памяти с помощью внутреннего зрительного поля, где имелись все краски от кобальта до киновари. Он видел перед собой эти звезды – а потом картина сменилась яркой вспышкой, как будто одна из звезд превратилась в сверхновую.

“Пилот!” Теперь его окутывал сплошной мрак. Поле сделалось темным, как космос у Старого Морбио. Данло понял, что контакт прерван и что его выкинули из Поля, как пчелы выкидывают из улья осу. Он открыл глаза и оказался в столь же темном зале собраний. Голограмма Эде на полу несла свой дозор, как мать, ожидающая сына с войны. Мерцалевый купол светился тусклым оранжевым заревом, как будто солнце наконец-то зашло, и трансценденталы сидели полукругом в своих роботах. У всех, кроме Изаса Леля, глаза были закрыты; их крнтакт с Полем, очевидно, не прерывался. Но Изас Лель смотрел на Данло с трепетом человека, в первый раз увидевшего скутари.

– Да вы просто гений, пилот, – сказал он.

– Я почти поймал это. Эти звезды на расстоянии многих световых лет. Еще момент и…

– Вы обещали мне не входить в астрономические массивы – и сдержали слово, верно?

– Да.

– Где же вы тогда нашли эту проекцию?

Данло рассказал о забытом фантастическом массиве и о своем намерении восстановить звездную карту по трем источникам.

– Это не запретная информация – просто спрятанная, – сказал он в заключение.

– Не запретная, а спрятанная – это надо запомнить.

– Извините меня.

– За что? Вы своего слова не нарушали.

– Я придерживался буквы, но не духа.

Глаза Изаса Леля прямо-таки вспыхнули в полумраке зала.

– Странный вы человек, Данло ви Соли Рингесс. Жесткий к себе самому.

– Правда есть правда.

– Внутренне жесткий.

– Как же иначе?

– Мало ли как. К себе можно относиться по-разному – и к другим тоже, как вы скоро увидите.

– Что вы имеете в виду?

– Когда мы вернемся в Поле, вы увидите, как много людей питает к вам теплые чувства.

– Вы разрешите мне вернуться туда? Правда?

– Решение уже принято. Только не надо больше исследовать информационные массивы, хорошо?

Данло помолчал и сказал: – Хорошо.

– Вот и прекрасно. Почему бы нам тогда не отправиться в ассоциативное пространство? Вам будет полезно пообщаться с нашим народом перед встречей с Трансцендентальными Единствами.

– Как скажете, – улыбнулся Данло.

В зале снова сделалось совершенно темно, и Данло снова вошел в Поле, но теперь его встретил там не свет и не горы информации, а голоса. Очень много голосов – может быть, миллиард. Они вопили, орали и детонировали, сливаясь в сплошной рев, – такой звук могла бы издавать толпа, собравшаяся на каком-нибудь огромном катке.

Но в этом гуле слышались и слова, звучные, как удары колокола, и обрывки фраз; они смешивались, как вылитые в воду краски, и порой приобретали смысл:…если Бог Эде в системе где элиди говорят да наемные убийцы возьмут грибок на семнадцатом уровне зацвел Единство в точке омега разделяет все разговоры истинных Нараинских Единств вы слышали как много образцов жизни божественно красиво в каком смысле фацила Тадео Ахараньи безумен или божественно безумен за убийство этого намана Данло ей Соли Рингесса в рукаве Стрельца где умирают ивиомилы Старой Церкви уничтожают все прекрасное когда контактируют с жизнями Бога я о Боге ничего не знаю а Фаниас говорит не верю что семья убита когда матери рожают сами и единственная угроза что они уйдут к Богу и все это время…

. “Пилот?” Голос Изаса Леля прозвучал громко и ясно, как арфа, перекрывающая все прочие инструменты.

“Пилот, вы взяли слишком высоко”.

“Да, я знаю”.

Данло снова прибег к своему чувству фрактальности и опустился в ассоциативном пространстве чуть ниже, где общий разговор нараинов растекался на отдельные потоки. Это было все равно что наблюдать охряно-зеленые континенты планеты из космоса, а потом пойти на посадку. Единый гул начал дробиться, и Данло понял, что разговоров здесь не меньше, чем на Старой Земле стран. Каждая страна говорила по-своему, но все разговоры ассоциировались с общей темой.

В одной стране нараинские провидцы (или мечтатели) сосредоточились на эсхатологии, в соседней вдохновенные трансценденталы говорили о непостижимой природе Бога Эде. Третья страна вся состояла из водопадов, цветов и певчих птиц – там исполняли музыку и говорили о ней. В четвертой, сухой и голой, как пустыня, обитало всего несколько тысяч лингвистов-пуристов. Они препарировали слова, обнажая различные виды нибво – таким термином в Алгоритме обозначаются пустые и бесцельные теологические дебаты. Каждую миллисекунду один из этих лингвистов совершал вылазку в другую страну, ловил отдельную струйку Разговора и предупреждал своих соплеменников, чтобы те говорили поосторожнее. Мало кто, впрочем, обращал на них внимание, особенно обитатели одной странной местности, где разговорная флора напоминала деревца бонсай, – там занимались только тем, что шутили.