Камрань, или Последний «Фокстрот» - Юрий Николаевич Крутских

Делать нечего, надо было вставать. Собрав остатки силы воли, Ваня откинул простыню и сел на краю кровати, свесив худые ноги. Его знобило и мутило, видимо, вчера хватил-таки тепловой удар. Открыть глаза получилось лишь с помощью пальцев. В образовавшуюся щель Ваня смог разглядеть несколько соседних коек с копошащимися на них телами да на нижнем ярусе, прямо под ним, сладко спящего старшего матроса Павликова. Пользуясь правом «годка», Павликов не спешил вставать и досыпал положенные ему по сроку службы лишние десять минут после подъёма. «Карась» Денисов такого права ещё не имел, поэтому принялся суетливо спускаться вниз. Как ни старался Ваня сделать это максимально осторожно, не свалиться и не потревожить чуткий сон соседа снизу, но это ему не удалось. Конечности плохо слушались, половина мозга так и не включилась, в результате чего нога соскользнула, и Ваня наступил Павликову на голову.

Следующие пять минут матрос Денисов был занят получением по морде. Освободившись, облизывая разбитую губу и поплёвывая кровью, Ваня побежал на зарядку. После третьего круга по стадиону у него закололо в боку, после пятого он почувствовал, что умирает. Ускоряющий пендаль спас ему жизнь, и Ваня с разгона пробежал лишних три круга. Потом были подтягивание на перекладине, отжимание в упоре лёжа и выполнение комплекса вольных упражнений. Подкатывала тошнота, темнело в глазах — смерть так и не наступала. Но не всё было плохо: в это утро ему не пришлось убираться в гальюне!

За завтраком Ваня не притронулся к пище. Головокружение и тошнота не проходили. Он надеялся, что умрёт по дороге на корабль и наконец-то избавится от мучений, но и здесь ему не повезло. Впереди Ваню ждали новые круги ада.

В первой половине дня по боевым частям проходили занятия по специальности. Не выспавшимся был весь личный состав, все матросы зевали, клевали носом, отвечали невпопад, но задание выучить до утра наизусть книжку «Боевой номер» получил только матрос Денисов. И хотя книжка эта невесть какой фолиант (а маленький, размером с пол-ладони блокнотик с убористым текстом), однако выучить всё, что там написано, за одну ночь человеку даже выше среднего уровня развития было непросто. Впрочем, должен сказать, что и в этом случае не усматривалось никакого проявления дедовщины, так как любой молодой матрос получает такое задание в первый же день по прибытии на корабль, — так же, как в первый же день учится пользоваться подводным гальюном, а на первом погружении — выпивает плафон забортной воды. Флотские традиции! Поэтому, выяснив, что его подчинённый до сих пор не знает своих обязанностей по боевому расписанию, старшина команды просто не мог поступить иначе.

Досталось и непосредственному Ваниному начальнику, старшине первой статьи Грибову. Арнольд Кузьмич отчитал его за слабую работу с молодым пополнением и объявил, что пока матрос Денисов не будет подготовлен теоретически и практически к самостоятельному исполнению обязанностей и не сможет его полностью заменить, Грибов на скорый дембель может не рассчитывать. А кроме того Арнольд Кузьмич сообщил, что если ещё раз застанет Денисова после отбоя за кого-то работающим в гальюне, то Грибов тут же его там и заменит.

После обеда началась обычная корабельная суета: боцманская команда скоблила, покрывала суриком и чернью корпус подводной лодки, мотористы драили и крутили гайки, перебирали свои дизеля, электрики вскрывали распределительные коробки и электрощиты, проверяли контакты и замеряли по отсекам сопротивление изоляции. Нам, минёрам, тоже нашлось чем заняться: из-за высокой влажности стали покрываться ржавчиной бугеля, удерживающие запасные торпеды на стеллажах. Если ржавчину вовремя не убрать, бугеля потеряют прочность и в сильный шторм могут лопнуть и не удержать торпеды на своих местах. Но больше всех работы было у машинистов-трюмных. О том, где находилась основная часть их заведования, можно понять уже из самого названия специальности. Огромное количество клапанов, кранов, задвижек, кингстонов и прочего железного барахла размещалось в сырых трюмах по всей длине подводной лодки. Всё это железо в тропиках с неимоверной быстротой ржавело и требовало ежедневного скрупулёзного ухода.

В этот день у матроса Денисова появилось ещё несколько поводов вспомнить деда-фронтовика. В первый раз это произошло, когда вместе с Грибовым он сидел, согнувшись в три погибели, в трюме центрального поста, шприцевал и разрабатывал вручную закисший кингстон цистерны главного балласта; во второй — когда, стоя на карачках в узком аппендиксе, зачищал под ветошь трюм седьмого отсека. В обоих случаях было невыносимо жарко, тесно и темно почти как в танке. Невероятно, но Ване даже удалось поспать! Закончив уборку в трюме, он залез в фекальную цистерну, которую до блеска зачистил и покрасил вчера. Краска высохла, и там уже не так плохо пахло. Свернувшись калачиком, Ваня минут двадцать сладко прикемарил. Как Штирлиц, он проснулся в строго намеченное время. Должен сказать, что Ваня вовремя это сделал: проспи он ещё хотя бы двадцать минут — и мог бы никогда не проснуться. Хоть краска и высохла, дышать в замкнутом объёме было уже совсем нечем.

Вечером старшина первой статьи Грибов, отбив Ваню у хищных «годков», желающих куда-нибудь припахать бесхозного «карася», посадил его в Ленинской комнате и устроил строгую экзаменацию. Недоверчиво поглядывая на тщедушного бойца с ввалившимися поблёкшими глазами, он нарисовал ему принципиальную схему системы погружения-всплытия подводной лодки, объяснил, что к чему, и через десять минут, отобрав листок, потребовал нарисовать самому. Ваня повторил почти без ошибок. Следующие системы — осушения и аварийного продувания — Ваня также повторил достаточно близко к оригиналу. Грибов с облегчением выдохнул: «карась» попался сообразительный, и дембелю, похоже, ничего не угрожало. Больше до отбоя Ваню никто не трогал. За оставшиеся два часа он тридцать пять раз прочитал свою персональную книжку «Боевой номер» и потом близко к тексту пересказал Грибову. Старшина остался доволен.

Сдав экзамен, Ваня тут же отправился спать и, едва коснувшись щекой подушки, мгновенно, как по команде «срочное погружение», провалился в бездну. Но и этой ночью ему не удалось проспать положенные семь часов, хотя в данном случае никто ему в том и не препятствовал. На этот раз Ване не снились ни пальмы, ни мулатки, ни всякая экзотическо-эротическая дребедень, а снились вещи вполне конкретные: клапана, задвижки, колонки аварийного продувания, кингстоны и редукторы ВВД. Под утро приснился главный осушительный насос, сокращённо ГОН. Причём насос оказался говорящим и предстал в виде небритого пьяного сантехника, который постоянно козырял имеющимся в его названии словом «главный». Перемежая речь известными лексическими оборотами, главный насос поведал Ване, что старшина первой статьи