Офицер. Сильные впечатления - Сергей Морозов

— Что она? — прошептала Маша. Он вздохнул.

— И ей совсем не хочется меня удерживать.

— Не понимаю! — воскликнула Маша. — Но ведь ты всегда говорил, что ей будет тяжело с тобой расстаться. Ты мне врал?

— Мне меньше всего хотелось, чтобы ты меня, не дай Бог, пожалела. Вот, дескать, бедняга, он будет страдать в одиночестве.

Полковник сел на кровати и раскурил свою маленькую черную трубку.

— Не понимаю… — повторила она.

— Что тут понимать! Ты такая независимая и сильная. Я боялся потерять тебя и боялся возбуждать в тебе жалость. Я и сейчас не знаю, как мне себя с тобой вести. Я даже не представлял себе, что могут быть такие женщины, как ты… Что же касается Оксаны, то у нее давно своя жизнь. По образованию она учительница и несколько лет назад снова пошла работать в школу. Я был этому только рад. По крайней мере, у нее появилось какое-то занятие… А потом она сблизилась с мужчиной.

— Не может быть! — изумилась Маша.

У нее просто в голове не укладывалось, что Оксана могла его на кого-то променять.

— Что тут такого? — удивился Волк. — Она подружилась с учителем литературы из своей школы. Притом я верю, когда она говорит, что между ними абсолютно ничего нет… Но ей нужно начинать новую жизнь, нужно проникнуться убеждением, что она кому-то нужна и что я не единственный мужчина на белом свете. И ей это нелегко дается. Она правда очень ранимая…

Внезапно Маша разозлилась. Такая ли уж она ранимая, эта его Оксана? Да он просто хочет ее выгородить. Понятное дело, если он всю дорогу считал ее хрупкой и ранимой, а потом вдруг узнал, что у нее имеется любовник, то стал убеждать себя приблизительно в следующем: он, Волк, мерзавец, столько раз изменял ей с другими женщинами, а теперь, когда ей вдруг попался мужчина, который, может быть, действительно ее полюбит и поймет, пусть уж она останется с ним и дай Бог ей всяческого счастья…

У Маши ситуация развивалась совершенно по иной схеме. Ее все считали не хрупкой и ранимой, а деловой и сильной. Поэтому, когда у нее появился любовник, ей никто и не подумал желать счастья. Напротив, все закудахтали: «Ах она такая-сякая, шлюха неблагодарная! И это после всего того, что Эдик для нее сделал! Да она просто дрянь, и он правильно сделал, что дал ей пинка под зад!..»

Словом, Маша уже начала задумываться о том, что если за свою женскую независимость и впредь придется расплачиваться подобным образом, то, может, ну ее к черту, эту независимость?

В предрассветный час она почувствовала, что близка к тому, чтобы впервые в жизни не создавать себе искусственных препятствий, а попробовать просто стать счастливой.

Она потянулась и нежно коснулась его груди.

— О чем ты подумала? — тихо спросил он, беря ее за руку.

— А ты о чем? — тут же переспросила она, затаив дыхание. — Только честно!

— В том, как я хочу тебя, есть что-то ненормальное… — признался он.

— По-моему, я просто схожу с тобой с ума! — воскликнула она, обхватывая его руками и ногами.

— Да ты еще понятия не имеешь, что значит сходить с ума, — выдохнул он.

* * *

На следующий день они уже были в Минеральных Водах. Приземлившись в аэропорту на полосе, зарезервированной для военных самолетов, они сразу пересели в армейский «газик», и Волк повел автомобиль прямиком в небольшой ведомственный санаторий Министерства обороны, где офицеры высшего звена проводили выходные и отпуска.

Вечером они сидели на балконе и смотрели на горы. Было очень тихо, и воздух был свежим и ароматным. Никакого запаха гари, никаких выстрелов.

— Странно, — сказал Волк. — Так спокойно, что даже чувствуешь себя не в своей тарелке.

— Может, пройдемся по парку? — спросила Маша и посмотрела на прямые аллеи и скамейки, выкрашенные белой краской.

Они спустились вниз и подошли к фонтанчику. Маша наклонилась и сделала несколько глотков.

— Ты что, уже соскучился со мной? — спросила она.

— Мне вдруг показалось, что мы с тобой давным-давно женаты. Сначала я решил поддаться этому чувству, а потом немного испугался. Может быть, ты сочтешь меня слишком самоуверенным.

— Странно, но мне кажется, я тоже начинаю привыкать к мысли о том, что это когда-нибудь случится.

— Тебя это радует или нет?

— По крайней мере, мне кажется, что это самая естественная вещь в мире.

— Мне бы хотелось, чтобы мы оба с этим чувством засыпали и просыпались.

— Прежде чем заснуть, — лукаво напомнила Маша, — ты мне кое-что обещал.

— Что?

— А сказочку дорассказать?

* * *

Ночью они снова смотрели на небо. Звездам было так тесно, что они ливнем хлынули вниз.

— Расскажи мне об Оксане, — спокойно попросила Маша. — Неужели тебе ничуть не жаль, что все кончилось?

Продолжая смотреть на звезды, он сказал:

— Удивительное дело. Иногда я точно знаю, что ты собираешься спросить или сделать.

— Тогда, — улыбнулась она, — ты можешь не дожидаться, пока я задам тебе вопрос, а сразу на него отвечать.

«Обычно мужчины любят, для виду поломавшись, рассказывать о своих прошлых победах, — подумала она. — Но им не слишком приятно слушать то же от женщин…»

— Я, наверное, не из тех мужчин, кому нравится копаться в прошлом. Если даже вспомнится что-то хорошее, вряд ли это доставит большое удовольствие. Что же говорить о плохом?.. Мне неинтересно мое прошлое, а вот о тебе мне хотелось бы знать все.

«У меня в прошлом и подавно было мало интересного, — подумала она. — Но я должна знать, что у него было с женой, что он чувствует… Иначе как я узнаю, что он меня любит?..»

— Я тебя люблю, — сказал он. — И никого никогда не смогу полюбить так, как тебя.

Маша зябко поежилась, несмотря на жаркую ночь. Жутковато было набрести на человека, который способен читать твои мысли. Даже если он говорит, что любит тебя.

— Но ты мне так и не ответил, — поспешно сказала она, словно пытаясь замаскировать свои мысли. — Тебе неприятно, что у тебя с женой все так кончилось?

— Если оставшуюся жизнь мы проведем вместе, то у нас еще будет много времени для воспоминаний. Единственное, о чем я думаю, это как сделать тебя счастливой.

— Разве для этого что-то нужно делать?

— Не будь такой недоверчивой, — нежно сказал он. — Здесь нет никакого подвоха. Я действительно об этом думаю.

— Тогда рассказывай. Я хочу знать о ней все.

— Только иди ко мне поближе… Но, повторяю, в этом нет ничего интересного.

— Я рядом с тобой. Можешь рассказывать.

Она положила голову ему на плечо, а ладони устроила у него на груди.