Грехи волка - Энн Перри

– Я знакома с Эстер Лэттерли с лета тысяча восемьсот пятьдесят четвертого года, – ответила Флоренс. – И я готова ответить на любые вопросы о свойствах ее личности, которые вы захотите задать мне.

– Благодарю. – Адвокат принял более свободную позу и слегка склонил голову набок. – Мисс Найтингейл, существует несколько предубежденное отношение к молодым дамам благородного происхождения и достаточно образованным, избравшим занятие сиделки, то есть посвятившим себя работе, по большей части выполняемой людьми низкого звания и, честно говоря, достаточно примитивными.

Оливер напряженно выпрямился в кресле. В зале стояла тишина. Все присяжные не сводили глаз с Флоренс, словно она была здесь единственным живым существом.

– И действительно, пока вы не начали свою благородную и прежде невиданную деятельность, за подобный труд брались, как правило, женщины, не сумевшие найти себе места прислуги в приличных домах, – продолжал защитник. – Позволительно ли мне поинтересоваться, что заставило, к примеру, лично вас избрать эту тяжелую и опасную работу? Ваша семья была согласна с таким решением?

– Мистер Аргайл! – резко подавшись вперед, сердито вмешался судья.

– Нет, сэр, не согласна, – ответила свидетельница, не обращая на судью никакого внимания. – Они приводили серьезные возражения, и мне понадобилось много лет и длительные уговоры, прежде чем они смирились. Что касается причины, по которой я пошла против их воли, то есть долг более высокий, чем семейный, и он сильнее послушания. – Лицо ее выражало такую непреклонность, что даже судья, собравшийся было прервать ее, промолчал. Все присутствующие в зале – мужчины и женщины, присяжные и зрители – слушали ее с таким вниманием, что попробуй он вмешаться, его бы попросту не заметили, а это его никак не устраивало.

Джеймс терпеливо ждал, устремив на Найтингейл взгляд своих темных глаз.

– Может быть, поступить так велел мне глас божий, – обратилась к нему Флоренс. – И я готова посвятить этому всю свою жизнь до последней минуты. – Она слегка мотнула головой. – Нет, это неверно, говорить так – трусость. Я уверена, что это Он призвал меня. Думаю, и остальными двигало то же желание помочь своим согражданам и уверенность, что наилучший доступный способ сделать это – уход за ранеными. В такие дни нет призвания более высокого и потребности более настоятельной, чем утешение страждущих и, когда это возможно, спасение жизни и возвращение здоровья тем, кто сражался за свою страну. Вы не согласны, сэр?

– Согласен, мадам, и более того – убежден в этом, – искренне заверил ее Аргайл.

Гильфетер заерзал в кресле от желания вмешаться, но, понимая, что его время еще не пришло, с трудом сдержался.

Нечеловеческих усилий стоило сохранять выдержку и Рэтбоуну.

– И Эстер Лэттерли трудилась в госпитале в Скутари? – спросил защитник с выражением всего лишь легкого интереса. Какое бы предвкушение триумфа ни клокотало в его душе, угадать это по его лицу было невозможно.

– Да, она была одной из лучших медицинских сестер.

– Чем же она выделялась, мэм?

– Преданностью делу и мастерством. Там было слишком мало хирургов и очень много раненых. – Голос свидетельницы звучал холодно и сдержанно, но в нем чувствовалась такая убежденность, что весь зал ловил каждое ее слово. – Часто сестрам, чтобы спасти чью-то жизнь, приходилось делать то, что, по их представлениям, сделал бы в данной ситуации хирург: иначе этот человек был обречен.

Публика сердито загудела, возмущенная самой мыслью о такой самонадеянности, и по лицу судьи было понятно, что он отметил эту реакцию. Но Флоренс обратила не нее не больше внимания, чем на жужжание назойливой мухи.

– У Эстер хватало и смелости, и знаний, чтобы так поступать, – продолжала она. – Многие из живущих сегодня в Англии мужчин нашли бы в Крыму свои могилы, не будь она столь выдающейся женщиной.

Джеймс выждал несколько секунд, чтобы сказанное отчетливо запечатлелось в сознании присяжных, на чьих лицах отражалась борьба противоположных чувств. Они испытывали к мисс Найтингейл уважение, граничащее с религиозным поклонением, и в их сознании всплывали собственные воспоминания о войне и о связанных с ней потерях, о братьях и сестрах, павших в этой бойне или, возможно, спасенных усилиями подобных женщин. Но их возмущало попрание вековой традиции мужского превосходства, покушение на их неоспоримые до сих пор права. Эти колебания были для них мучительны.

– Благодарю вас, – наконец проговорил Аргайл. – Считаете ли вы ее человеком честным, правдивым и вместе с тем аккуратным в отношении прав и имущества других людей?

– Абсолютно и безоговорочно, – ответила Флоренс.

Адвокат заколебался.

Напряжение Оливера достигло предела. Он затаил дыхание. От решения, которое его коллеге предстояло сейчас принять, зависело, ждет их победа или поражение, жизнь или петля. Только они двое понимали все значение этого момента. Если Аргайлу удастся втянуть Гильфетера в спор с Найтингейл, та обрушится на него со всем пылом и страстью, на какую способна, и опрокинет все его аргументы и уловки. Если же у него хватит мудрости промолчать и отпустить ее, ценность ее показаний для защиты Эстер будет сведена на нет.

Как поведет себя Гильфетер? Достаточно ли Джеймс раздразнил его, упрятав крючок под приманкой?

Помедлив еще немного, защитник улыбнулся свидетельнице, еще раз поблагодарил ее за приезд на суд и уселся на место.

У Рэтбоуна бешено забилось сердце. Зал закачался у него в глазах. Секунды тянулись, как вечность.

Скрипнув креслом, Гильфетер поднялся с кресла.

– Вы – одна из самых любимых и уважаемых в стране женщин, мадам, и мне не хотелось бы выглядеть исключением, – осторожно начал он. – Однако истина важнее желаний любого из нас, и у меня есть к вам несколько вопросов.

– Разумеется, – согласилась Флоренс, круто повернувшись к нему.

– Мисс Найтингейл, вы сказали, что мисс Лэттерли – прекрасная медицинская сестра и даже что она при необходимости проявляла мастерство, не уступающее искусству военных хирургов?

– Это правда.

– А также, что она старательна, честна и смела?

– Безусловно. – В тоне сестры милосердия не было ни тени сомнения, ни намека на неуверенность.

Обвинитель улыбнулся:

– В таком случае, мадам, почему же ей приходилось зарабатывать на хлеб не службой на каком-нибудь ответственном посту в больнице, а путешествуя ночным поездом из Эдинбурга в Лондон и просто подавая лекарство пожилой леди, здоровьем не уступавшей большинству своих сверстниц? Не правда ли, с этой задачей вполне могла справиться любая горничная? – Весь его облик выражал вызов и торжество.

Оливер сжал кулаки, так что ногти впились ему в ладони. Отреагирует ли мисс Найтингейл так, как он рассчитывал, как надеялся?

Сидевший впереди него Аргайл не пошевелился, и лишь тонкая жилка у него на виске слегка подрагивала.