Магия восстает - Илона Эндрюс

Я хлопнула его по носу.

— Хватит! Ты пугаешь людей, которые спасли меня.

Серый лев принял человеческий облик. Кэрран вскинул руки вверх, будто ломая невидимый булыжник.

— Аааа!

Хорошо.

Он схватился за край большого камня, торчащего из травы. Мышцы на его обнаженном теле напряглись. Он вырвал камень из земли. Четырехфутовый валун должно быть весил несколько тысяч фунтов, потому что его ноги слегка утопли в траве. Кэрран зарычал и бросил камень о ближайшую скалу. Валун полетел, ударился о каменный склон словно пушечное ядро, и покатился вниз. Кэрран побежал следом, выдернул из земли еще камень поменьше и бросил его о первый.

Ух, ты! Он действительно разозлился.

Глаза Астамура стали огромными, словно блюдца.

— Я могу заставить его потом вернуть все на место, — сказала я ему.

— Нет, — медленно произнес Астамур. — Все нормально.

Кэрран схватил камень поменьше обеими руками и кинул его в большой булыжник. Булыжник треснул и развалился. Ой.

— Прости, мы сломали твой камень.

Атсани вытащил трубку изо рта и что-то сказал.

— Мм-хм, — согласился с ним Астамур.

— Что он сказал?

— Он сказал, что этот мужчина, должно быть, твой муж, потому что только тот, кого мы очень любим может нас так разозлить.

Кэрран пнул остатки булыжника, развернулся и направился ко мне.

Я скрестила руки на груди.

— Я думал, ты мертва! А ты сидишь здесь у костра, ешь и…

— Слушаю сказки, — подсказала я. — Мы собирались жарить зефир, но тебя не приглашали.

Кэрран открыл рот, но тут его взгляд упал на Атсани. Он моргнул.

— Какого хрена?

— Не пялься. Ты оскорбишь его чувства.

Атсани кивнул Кэррану с серьезным видом.

Кэрран покачал головой и повернулся обратно ко мне.

— Я чуть не убил Би. Она жива лишь потому, что должна была показать мне то место, где ты провалилась.

— О, значит Принцесса Вилсон все-таки выпустила тебя из замка? Ей пришлось выписать тебе разрешение? Ты получил пропуск, ю-хуу!

— Так вот в чем дело? Это твой взрослый ответ на создавшуюся ситуацию — вместо того, чтобы обо всем поговорить, ты сбегаешь в горы жарить зефир с гномом и жителем гор.

— Ага.

— Какой же у тебя план на завтра? Обед с единорогом?

— Пока он не включает тебя, меня все устраивает.

— Вот как? Все, значит, вот так просто. — Кэрран повернулся. — Подожди-ка минутку. А где же Хью? Разве он не должен виться вокруг тебя?

— Удивлена, что ты заметил.

Его руки сжались в кулаки. Я взяла камень размером с грейпфрут и подала ему. Камень взлетел в воздух. Хоумран в стиле Царя Зверей.

— Я заметил. Просто я ничего не могу с этим поделать.

— Знаешь, в чем разница? Хью может виться сколько хочет. Я не могу его контролировать. Но я контролирую собственные действия и не поощряю его. Ты же позволяешь ей ходить перед тобой без одежды. Ты сказал мне, что не интересуешься ей, а потом приглашаешь ее сесть за стол на мое место. Ты отправился с ней на маленькое рандеву, где рассказывал, как тебе одиноко и плакался о тех жертвах, которые тебе пришлось принести из-за отношений со мной.

Его глаза блеснули золотом.

— Ты. Это была ты там на балконе.

— Ты проводишь с ней каждую минуту, в то время как мне все вокруг твердят, что не станут отвечать на мои вопросы, потому что я уже на полпути навылет, а она — на залет, и так как мы с тобой не женаты, заменить меня проще простого.

— Хочешь жениться? Я женюсь на тебе прямо сейчас. Если этот гном проповедник, я сделаю это.

— Да, чертовски хорошее предложение.

— Что он говорит? — поинтересовался Астамур.

— Он хочет на мне жениться.

Астамур передал мои слова. Атсани махнул своей трубкой, и Астамур перевел сказанное. Ха!

— Что? — огрызнулся Кэрран.

— Атсани говорит, что ты не готов к женитьбе. Для этого у тебя неподходящий темперамент.

Кэрран на секунду напрягся.

— Ты хоть предупреди, если твоя голова собирается взорваться, чтобы я могла отойти подальше.

— Мы до сих пор не женаты только потому, что каждый раз, когда я завожу разговор о браке и детях, тебя охватывает ужас.

— Не правда.

— Три недели назад я спросил тебя, хочешь ли ты детей. Ты выглядела так, будто была готова сбежать.

— До этого я несколько часов наблюдала за тем, как ребенок становится люпом и пыталась утешить ее мать. — Я махнула руками. — Знаешь, ты прав. Давай родим детей. Пусть будет целый выводок. И когда мой отец пронесется по Атланте, сжигая все дотла на своем пути, мы будем вместе рыдать, когда они погибнут. Или еще хуже, наши дети могут родиться людьми. — Я положила руку на грудь. — Боже упаси.

— Ты серьезно? Людьми? А я тогда кто?

Ой.

— Ты уникальная снежинка, вот ты кто. — Я спародировала Лорелай. — Но они никогда не смогут присоединиться к тебе на охоте. Это такое мучение…

Кэрран сделал шаг вперед.

— Мы вместе уже целый год. Сколько раз ты видела, чтобы я охотился.

Амм.

— Сколько раз, Кейт?

— Ни разу.

— Все потому, что я не охочусь. Я лев. Я вешу шесть сотен фунтов. Ты действительно полагаешь, что я понесусь сквозь кусты за оленем? Когда я хочу стейк, мне нужен именно стейк. Я не хочу гоняться за ним два часа по лесу, а потом есть его сырым. Мне доставляют всю необходимую еду, а я отрываю задницу от стула только тогда, когда стае угрожает опасность. За последние три года я был на одной единственной охоте. Я отправился туда по необходимости, и как только все остальные убежали, я нашел себе удобную теплую скалу и немного подремал на солнышке. Знаешь, когда я последний раз охотился именно для выживания? Когда погибли мои родители, пока Мэхон не нашел меня изголодавшегося в лесу.

Я уставилась на него.

— Совместной охотой обычно занимаются молодые волки, которым нужно научиться работать в команде. Большинство оборотней носятся по лесу только в том случае, если у них появляется острая необходимость убить кого-нибудь. Ты хоть представляешь, как трудно на самом деле поймать оленя? Человека не без причин называют самым успешным хищником на планете. Лорелай этого не знает, потому что еще слишком молода и наивна, и никогда не была за пределами стаи своего дяди. Ей не приходилось неделями выживать в лесу, есть червяков, мышей, кузнечиков, и другое дерьмо, которое только можно поймать от голода и отчаяния. Она думает, что каждая стая в мире действует по одному образцу, но ты меня знаешь. Ты все понимаешь. По крайней мере, должна понимать.