Русская Православная Церковь за границей в 20-е годы XX века - Денис Владимирович Хмыров

горести по поводу произошедшей в зарубежье церковной смуты[763].

В том же 1927 году епископ Лубенский Серафим, Управляющий русскими православными общинами в Болгарии, обратился к Синоду с просьбой о выдаче болгарским иерархам благодарственных грамот «за доброе и братское отношение к русскому духовенству Заграничной Русской Церкви и ее чадам». Архиерейский Синод выразил болгарским иерархам свою глубокую благодарность «за их доброе и братское отношение к Русской Заграничной Церкви, русскому духовенству и русским беженцам»[764].

Наместник-Председатель Болгарского Синода митрополит Стефан прислал копию приветствия болгарского Синода, адресованного Высокопреосвященному Дионисию, митрополиту Варшавскому при посещении им Болгарии. Митрополит Антоний благодарил митрополита Стефана за пересылку данного документа[765].

В 1928 году на сентябрьском заседании Архиерейского Синода было с благодарностью оценено внимательное и отзывчивое отношение к русским беженцам в Болгарии митрополита Пловдивского Максима, что выразилось во вручении ему соответствующей грамоты[766].

Осенью 1929 года по вопросу о созыве Предсоборного Присутствия последовала переписка между Священным Синодом Болгарской Православной Церкви и Председателем Архиерейского Синода митрополитом Антонием[767].

Весной 1930 года митрополит Варненский Симеон направил Синоду благодарность за приветствие по случаю исполнившегося 90-летия со дня своего рождения[768]. В мае и июне состоялась переписка между митрополитом Видинским Неофитом и Председателем Архиерейского Синода по случаю кончины Председателя Священного Синода Болгарской Православной Церкви митрополита Врачанского Климента. Архиерейский Синод Русской Православной Церкви за границей,

преклоняясь пред неисповедимыми путями Божией воли, молил Всевышнего, да воздвигнет Он Св. Болгарской Церкви Кормчего крепкого верой, сильного духом, твердого в каноническом стоянии[769].

Тесные отношения связывали русских иерархов с Сербской Православной Церковью и ее главой. В день интронизации Святейшего Патриарха Сербского в русских православных церквах в Королевстве СХС совершались молебны, а Архиерейский Синод послал Патриарху приветствие[770].

Патриарх Сербский Димитрий являлся своего рода связующим звеном между Российской Православной Церковью и ее зарубежной частью. На своем заседании 30 декабря 1924 года Синод слушал переданную главой Сербской Православной Церкви «для ознакомления переписку с ним Свят. Патриарха Тихона и представителей Православной Церкви в России»[771].

В № 5 официального органа Сербской Патриархии «Гласник» было опубликовано Окружное послание Священного Архиерейского Синода Сербской Православной Церкви от 14 марта 1925 г. на имя епархиальных архиереев об оказанной помощи русским святогорским монастырям. Была выражена благодарность Сербскому Архиерейскому Синоду за заботы о нуждах русских монастырей на Св. Афоне[772]. Особый статус в Греции имела Святая Гора Афон. Все расположенные там монастыри находятся в юрисдикции Вселенского Патриарха, вне зависимости от их национальной принадлежности.

Одним из 20 ставропигиальных патриарших монастырей, имеющих право собственности на Афоне, считается русский монастырь вмч. Пантелеймона. Из 12 скитов 2 русских: св. Апостола Андрея Первозванного (при монастыре Ватопед) и пророка Илии (при монастыре Пантократор).

К лету 1914 г. на Святой Горе еще проживало 4285 русских насельников: в Пантелеимоновском монастыре – 2217, в Свято-Андреевском скиту – 700, в Свято-Ильинском скиту – 412, в келлиях и каливах – 956[773].

Православные афонские общины (образованные как до, так и после 1917 г.), хотя и находились в юрисдикции Вселенского Патриарха, не имели единого управления и принадлежали к трем юрисдикциям, в начале 1930-х гг. возникшим на основе прежде единой Русской Зарубежной Церкви. Большинство священнослужителей и мирян испытывали большое влияние Русской Православной Церкви за границей[774].

В середине 1920-х гг. греческое правительство стало проводить политику эллинизации Афона. Одним из следствий этого стало запрещение вывозить со Святой Горы богослужебные книги, изданные русскими обителями и служившие делу религиозного просвещения славянских народов.

Несмотря на некоторый приток эмигрантов, численность русских монахов на Афоне в рассматриваемый период (1920-е – 1940-е гг.) постоянно сокращалась. С 1920 г. по 1938 г. их количество уменьшилось с 2110 до 700 [775].

Значительный вклад в историю не только Афона, но и Русской Православной Церкви внесли два русских эмигранта – Сергий Сахаров (архимандрит Софроний) и Всеволод Кривошеин (архиепископ Василий).

Русские эмигранты, бывшие некогда членами Русской Церкви, вынуждены были иногда переходить в другие юрисдикции, в частности, в Сербскую Церковь. Например, Св. Синод Сербской Церкви запрашивал отзыв Архиерейского Синода о студенте богословского факультета Белградского университета А. Еленеве, ходатайствовавшем о своем посвящении в сан священника, и назначении на приход с одновременным оставлением в университете. Русские иерархи дали ставленнику положительную характеристику[776].

Патриарх Сербский Димитрий в своем письме от 8/21 августа 1925 г., а также Священный Архиерейский Синод Сербской Церкви в своем уведомлении от 12 того же августа в адрес русского Архиерейского Синода уведомляли о том, что русские священники, поступившие на Сербскую церковнопросветительную или административную службу, находятся в юрисдикции только сербской церковной власти и Русским Архиерейским Синодом не могут быть ни наказываемы, ни награждаемы. Адресат, приняв к сведению и руководству, уведомлял Священный Синод Сербской Православной Церкви и Святейшего Патриарха Димитрия:

Архиерейский Синод Русской Православной Церкви заграницей не считал и не считает в своей юрисдикции русских священников, поступивших на сербскую службу. И что наш Архиерейский Синод никого из них вообще не награждал, а если и предполагал кого-либо из них наградить, то об этом запрашивал согласия Сербских Епархиальных Архиереев, в ведении коих они и состоят, и притом за отличия, проявленные ими еще в России (таких случаев за это время было два-три)[777].

Еще одним поводом для переписки между Синодом и Патриархом Димитрием, была кончина члена Синода, епископа Михаила. Патриарх выразил соболезнования по случаю смерти русского архиерея[778].

Священный Синод Сербской Православной Церкви прислал отзыв Министерства Веры Королевства СХС о материальной помощи Русскому подворью святителя Николая в Бари[779].

В декабре 1927 года Священный Синод Сербской Православной Церкви сообщил свое постановление о разрешении произвести в переделах Королевства СХС сбор на сооружение русской православной церкви в Берлине. Местные сербские Преосвященные были призваны своим Синодом оказать помощь в деле сбора пожертвований. Зарубежный Синод благодарил

Архиерейский Синод Сербской Церкви и предписал осуществить необходимые контакты с гражданской властью[780].

В 1929 году последовала переписка между Синодом и епископом Максимилианом, викарием Карловацкой митрополии, недавно назначенным на Далматинско-Инстринскую кафедру, в связи с выраженной ему Архиерейским Синодом благодарностью «за доброе и братское отношение к русским иерархам и русским беженцам»[781].

Было принято к сведению уведомление Архиерейского Синода Сербской Православной Церкви о решении Архиерейского Собора о недопущении к священству неквалифицированных кандидатов[782].

Святейший Патриарх Сербский Варнава 24 мая / 6 июня 1930