Мышьяк за ваше здоровье - Елена Арсеньева

Он шагнул назад, прикрыл дверь. Да, не было у бабы, в смысле– у мужика, хлопот, жил себе да жил доктор Меншиков, один жил, спокойно и тихо,а тут вдруг не то чтобы порося купил, но завелось у него беспокойное хозяйство…Гости приходят без спросу, располагаются в квартире, уходить, такоевпечатление, не собираются. Да еще и смотрят на хозяина как на врага народа!

– Может, чайку? – светски, но не без ехидства осведомилсяАлександр. – Или кофейку желаете?

– Ох, боже мой, что вы, Саша, ну какой сейчас кофеек, втакую-то пору? – вздохнула Анна. – Вы извините за вторжение, мы просто оребятах очень беспокоились. – Ей было весьма неловко, это сразу чувствовалось.– Петр, может быть, мы все-таки поедем? Я постараюсь разбудить Марину, и…

– Не надо, – быстро сказал Александр, почувствовал, чтоначал краснеть, и постарался принять независимый вид. – В смысле, уезжать ненадо. Мы с Петром Федоровичем еще кое-что обсудить должны…

– Должны, это правда. – «Бронзовая маска» появился напороге. – Только почему в таком узком кругу – «с Петром Федоровичем»? Давайтеобсудим это все вместе, как положено.

– Что обсудим? – напряглась Анна. – Петр, может, не надо?..

Александр метнулся взглядом от нее к «бронзовой маске». Аннанеобычайно взвинчена, Манихин держится как человек, готовый пойти ва-банк.Загадочно все это… И если честно, тревожно, даже пугающе. Это лицо, малонапоминающее лицо человека, сверкание этих потусторонне-синих глаз, этот ломкийот напряжения голос – и откровенный страх в глазах женщины, сидящей на диване инервно тискающей пальцы…

Триллер, а? Детективный триллер!

Ладно. Как-нибудь. Самый лучший способ успокоить чокнутого –разговаривать с ним и на все соглашаться… И, как всегда, совершенно не к месту,доктор Меншиков внезапно вспомнил смешную и жуткую историю, которая зимойприключилась с ним и с молодой, развеселой фельдшерицей Люськой. С нейАлександр случайно оказался в одном экипаже, подменяя кого-то из заболевшихколлег. «Скорую» вызвали к раненому в пьяной драке, но, когда машина приехала, оказалось,что скандал уже улегся. Компания гулеванила мирно и тихо. На полу лежал один толи побитый, то ли неживой, а может быть, и упившийся.

– Где раненый? – сухо спросил Александр.

Ему показали дверь в ванную комнату. И, войдя туда, онувидел картину, которая еще долго являлась ему в жутких снах.

Парень с окровавленным лицом стоял перед зеркалом и зашивалрваный порез на лбу иголкой с черной ниткой – крупными, по-мужски небрежными стежками.

Битых полчаса Александр уговаривал «портного» (кстати, потомоказалось, что фамилия его Портнов, Вова Портнов!) прекратить это безобразие идать путем обработать рану. То есть доктор Меншиков разговаривал. А темвременем Люське пришлось соглашаться на все.

Когда Александр скрылся в ванной, фельдшерица наклониласьнад человеком, лежащим на полу. Начала искать пульс, и вдруг что-то тяжелоенавалилось ей на плечи. И тут Люська вспомнила, что в карманах ее куртки лежиткоробочка. А в ней ампулы с обезболивающим. То есть наркотики. Многиефельдшерицы носят эти лекарства в карманах халатов или курток, потому чтобывает, нарки, нарочно вызвав «Скорую», подкарауливают врачей на лестнице и,вырвав из рук чемоданчик, бросаются в бегство.

«Сейчас отнимут лекарства да еще и изнасилуют!» – в ужасеподумала Люська, прикинув, сколько мужиков в комнате (даже если доктор Меншиковне примет участия, а, наоборот, попытается вступиться за боевую подругу, егобыстренько узлом завяжут!), и упавшим голосом пробормотала:

– Ребята, я вам все отдам, все ампулы, давайте договоримся!

– Брысь! – сказал кто-то в ответ, и Люськиной спине сталовдруг легко. Она оглянулась и увидела пьяненького мужичка, который держал наруках огромного, ну просто как тумбочка, жирнющего кота. Именно кот прыгнулЛюське на спину, напугав ее до смерти!

– Ты про что договариваться хотела, я не понял? – добродушноспросил мужичок.

– Да нет, я ничего, это так, мысли вслух, – ответила онадрожащими губами.

Александр невольно усмехнулся. Ну, если он тогда справился снедоштопанным Вовой Портновым, а Люська голыми руками отбилась откастрированного кота, может, он и из этой непростой ситуации как-нибудьвыпутается?

Значит, первое дело – разговаривать!

– Хотите при всех? – спокойно спросил он Манихина. –Извольте. – Повернулся к Анне: – Я тут говорил Петру Федоровичу, что оннапрасно считал Сергея сыном убитого милиционера Лукьянова. У него не былоникакого сына. То есть жена была беременна, когда Лукьянова убили, однакоребенок, родившийся через пять месяцев после смерти отца, на свет появилсямертвым. И его рождение стоило жизни матери. Она, оказывается, собираласьсделать аборт… но не потому, что не хотела ребенка. Врач предупредил ее, чтороды могут кончиться неудачно, потому что женщине надо было сделать сложнуюоперацию, она запустила болезнь. Она постыдилась сказать об этом мужу, ну,бывает, женщины от стыда многое в себе таят. Из стыда, из гордости… А потом,когда муж погиб, она решила рожать во что бы то ни стало, даже рискуя жизнью, –именно потому, что этого ребенка хотел ее муж. И роды закончились трагически.Таким образом, Сергей не может быть сыном того Николая Лукьянова. После негоостались только дочери.

Анна быстро перекрестилась. Манихин стоял с видом человека,наткнувшегося в темноте на стену и не знающего, как ее обойти. Серега переводилобалделый взгляд с Александра на своего хозяина. Бедный парень до сих пор ещетолком не очухался после укола, после болевого шока, а тут на него вдруг рухнуликакие-то жуткие истории, не имеющие отношения к его жизни…

– То есть ты хочешь сказать, – с трудом разомкнул губыМанихин, – что я напрасно думал о Сереге как о…

– Совершенно верно, – кивнул Александр. – Он не сынЛукьянова, он незнаком с Бушуевым, ему не за что вам мстить – он не имеет квашей болезни абсолютно никакого отношения. И появление его в вашей судьбе –одна из тех роковых случайностей, на которые порою так щедра жизнь. Одно знаю:он предан вам, он за вас жизнь отдаст, он ради вас совершит любое преступление.Ради вас. Но не против вас.

– Откуда ты знаешь? – быстро спросил Манихин.

– Я… знаю точно. Я сегодня получил возможность прочестькое-какие письма…

Он перевел дух, потому что настало наконец время переходитьк самому страшному, самому серьезному разговору, и, как ни опасен сейчасказался ему Манихин, Александру все же тяжело было нанести ему такой удар.Опять стало жаль, просто жаль этого человека!