Монгол - Тейлор Колдуэлл

— Правильно, — тихо сказал старец. — В мире не останется этих вещей.

Темуджина сразу охватила необычная ярость.

— Твоя вера убивает в человеке силу! И тогда мир превратится в прибежище рабов! Она украдет у человека его самую большую радость — войну и славу! С лица мужчин исчезнет борода, и их голоса перестанут звучать мужественно. Мужчины начнут пахать землю, ткать и разрушат стены укрепленных городов! Разве сможет выжить смелость, радость и восторг в племени евнухов?

Епископ взглянул на собеседника и не смог отвести взгляд. Лицо у Темуджина пылало, оно было великолепным, полным силы и вызова. Вокруг него, казалось, вибрировал воздух, а стены отражали эхо его голоса. Все присутствующие любовались Темуджином, и Талиф ощутил беспомощность и бессилие собственных рук и ног, он вдруг ощутил, что куда-то подевалась его мужская сила — у него не осталось семени, чтобы плодить детей. Тогрул-хан захлебывался от ядовитой ненависти, он подумал: «Я уже давно старик. Будь проклят Темуджин и я вместе с ним!»

Епископ грустно продолжил свою речь:

— Сын мой, во что же ты веришь?

Темуджин презрительно захохотал и погрозил в воздухе сжатым кулаком:

— Я верю в себя и собственные поступки! Я верю в силу и насилие, во власть и в подчинение! В глупость людей, в их ненависть и их похоть. В их неспособность думать! Я считаю, что люди созданы для того, чтобы их покорил такой человек, как я. И чтобы они почувствовали восторг после того, как станут мне повиноваться, и обожали меня. Только сильный человек сможет вести за собой покорную толпу! Тот, кто метко разит мечом, достоин поклонения! Люди жаждут бога, и покоритель людей станет богом силы, а не тот человек, кто ходит вокруг и жалобно блеет, как новорожденный ягненок.

Епископ побледнел и осунулся, он с трудом проговорил:

— Ты не уважаешь людские души?

Темуджин прокричал:

— Какие еще души? Я уважаю только сильное тело с разящим мечом в руках и бесстрашием в сердце. А больше ничего нет в человеке.

— Что же ты хочешь, сын мой? — с болью спросил епископ.

Темуджин улыбнулся, и его улыбка была ужасной.

— Я хочу владеть миром!

Талиф, услышав эти слова, прикрыл рукой рот и тихо усмехнулся. Тогрул-хан вздохнул и склонил голову, как старый отец дерзких сыновей, с чьими словами он не согласен. Жена Талифа тоненьким голоском захихикала. Азара продолжала смотреть на Темуджина, и в ее глазах ясно читалось восхищение.

У епископа было грустное лицо, стало ясно, что он понимал этого грубого дикаря, и мысль о нем и его будущем пугала святого старца. Лицо у епископа было настолько белым, как бывает у человека, который наяву пригрезилось ужасное видение, и он ничего не мог с ним поделать. Епископ закрыл глаза, задрожал, а потом заговорил, по-прежнему не открывая глаз:

— Ты его получишь! У меня было видение, и после этого я молил Бога! Я спросил Бога: «Почему Ты позволил случиться подобному? Почему Ты так караешь Своих детей?» Мне предстала разоренная и опустошенная земля. Я видел, как рушились стены городов, а сами города были окутаны ревущим пламенем. Весь мир стонал от скорби, отчаяния и разрухи. Вокруг хозяйничали несметные черные орды. За передними ордами поспешали другие, и так продолжалось до бесконечности. Их кони несли за собой на крыльях смерть, а их мечи закалялись в огне. Орды шли с конца света, их готовили столетия, и им несть конца, пока последний человек не умрет в мучениях и никогда больше не поднимется! — Старец поднял умоляюще руки вверх и ужасным голосом воскликнул: — Господь Наш, зачем Ты это сделал с нами? Ты сотворил этих монстров из утробы Тьмы и выбросил их на беспомощную прекрасную землю! Почему Ты позволил им овладеть нашими сердцами?

Голос старца заполнял комнату. Слуги, стоящие в арках, не отрываясь, смотрели на старца. Они не имели сил сдвинуться с места. Талиф смотрел на епископа, как на сумасшедшего, а Тогрул-хан, продолжая улыбаться слабой и хищной улыбкой, потрясал с удовольствием головой. Темуджин помрачнел, прикусил губу и с угрозой смотрел на епископа, считая, что тот над ним издевается и через миг старик разразится насмешливым смехом, к которому присоединятся все присутствующие.

Епископ медленно опустил руки, а бледное, похожее на маску смерти, лицо посерело от усталости и страдания. Голова его упала на грудь. Казалось, он к чему-то прислушивался. Затем он снова заговорил, и голос его был тихим и слабым, но постепенно набирал силу:

— Я слышал Твой голос! О, Агнец Божий! Я слышу его не очень ясно. Но он становится все слышнее и сильнее! Слушайте все! Я могу разобрать Его слова! Ты говоришь, что Земля принадлежит Тебе! И будет принадлежать вечно! И так будет, если даже рыжие тигры выпрыгнут из столетий, чтобы мучить, убивать, разрушать и терзать людские души. Ты говоришь, что после страшных разрушений земля все равно будет принадлежать Тебе! Вечно и навсегда! Ты говоришь, что никто не сможет покорить мир! — Его голос окреп и звучал, как звук трубы. Старец поднял голову, и лицо его светилось удивительной неземной радостью, а глаза сверкали, как солнце. — Земля принадлежит Богу. Да, земля принадлежит Богу! Навсегда, и так будет вечно!

Казалось, удивительная мистическая сила помогла ему крепко стоять на ногах. Он развел руки в стороны и прислушивался к неслышному никому Голосу, струящемуся из хаоса Времени и Вселенной.

Старец повернулся, и прежде чем кто-то в комнате двинулся, он исчез, подобно духу, привидению или просто таинственному видению. Люди, не двигаясь, следили, как он покинул комнату, и продолжали обдумывать то, что услышали, не веря собственным ушам.

За старцем опустилась занавеска, и присутствующие взглянули друг на друга. Талиф улыбнулся, а потом захохотал и указал пальцем на Темуджина:

— Вот что ты сделал с нашим святым принцем, Темуджин! Это ты — рыжий тигр. Но сейчас у тебя на подбородке застыл соус, а глаза у тебя выпучены, как у идиота!

Жена Талифа захохотала, а на губах Тогрул-хана змеилась ехидная улыбочка. Он покачивал головой. Азара даже не улыбнулась. Опустив голову, она поднялась и, ни на кого не глядя, покинула комнату. Жена Талифа поплелась за ней. Все смотрели им вслед. После их ухода Талиф захохотал еще сильнее.

Темуджин сверкал глазами, чувствуя, что каким-то образом из него сделали посмешище, и жаждал мести. Но потом он понял, что Талиф не насмехается над ним, а просто веселится от души, да и на губах Тогрул-хана змеилась обычная улыбка, и ярость Темуджина поутихла. Он тоже засмеялся.

Когда Темуджин возвратился в отведенные ему апартаменты, он увидел, что его друзья спят сном праведников и пустынных кочевников, и ему все прошедшее не показалось таким забавным.

— Меня оскорбил какой-то жалкий священник! — громко произнес он. Темуджин опустил занавески, отделявшие его спальню от спальни Шепе и Касара, и уселся на диван. Молодой человек подпер ладонями подбородок и уставился в пространство перед собой. От дикого количества выпитого вина у него зазвенело в ушах, будто вокруг роились бесчисленные мошки. Ему не было весело и приятно, как было обычно, когда он много пил. Вскоре он позабыл об епископе и мог думать только об Азаре. Он прибыл во дворец, но не стал ближе к ней. Невеста калифа Бухары охранялась, подобно самому драгоценному сокровищу, чтобы ее доставить хозяину чистой и не испорченной жемчужиной!