Крещение огнем - Анджей Сапковский

– Вы несете такую заумь, что у меня башка кругом идет,– бросила Мильва. – А вообще-то вся ваша мудрость вкруг одного вертится – что убабы под юбкой. Философы засратые, прости господи.

– Оставим ненадолго символику крови, – сказал Регис. –Потому что здесь мифы действительно основаны на фактах. Перейдем к мифам,которые на фактах не основаны, а меж тем широко распространены. Каждомуизвестно, что человек, укушенный вампиром, если он, конечно, выживет, самдолжен стать вампиром. Так?

– Так, – сказал Лютик. – Была такая баллада...

– Ты знаком с основами арифметики?

– Я изучал все семь главных искусств: тривий иквадриум. А диплом получил summa cum laude.

– В вашем мире после Сопряжения Сфер осталось околотысячи двухсот высших вампиров. При этом количество абсолютных абстинентов, акроме меня, таких немало, уравновешивает масса пьющих сверх меры, как и я всвое время. Среднестатистический вампир пьет в каждое полнолуние, ибополнолуние для нас – праздник, который мы привыкли.., хммм.., обмывать. Сводяпроблему к человеческому календарю и принимая двенадцать полнолуний в году –вообще-то это не совсем так, – мы получим теоретическое количество ежегодноукушенных людей, равное четырнадцати тысячам четыремстам. После Сопряженияпрошло около тысячи пятисот лет. В результате простого умножения получим, что вданный момент на свете теоретически должны существовать двадцать один миллионшестьсот тысяч вампиров. Если же учесть геометрическую прогрессию...

– Достаточно, – вздохнул Лютик. – У меня нет абаки, нообщее количество я себе представляю. А вернее – не представляю. Значит,поражение вампиризмом – чушь собачья и вымысел.

– Благодарю, – поклонился Регис. – Переходим к следующемумифу, утверждающему, что вампир – это человек, который умер, однако не совсем.В могиле он не гниет и в прах не обращается. Лежит себе там свеженький ирумяненький, готовый выйти и кусаться. Откуда берется такой миф, если не извашего подсознательного и иррационального отвращения к почтенным покойникам? Напоказ-то вы окружаете мертвых почестями и памятью, мечтаете о бессмертии, вваших мифах и легендах то и дело кто-нибудь воскресает, побеждает смерть. Ноесли ваш достопочтенный покойник-прадедушка действительно неожиданно вылезет измогилы и потребует пива, начнется паника. И неудивительно. Органическаяматерия, в которой прекращаются жизненные процессы, разлагается. Внешниепроявления такого разложения малопривлекательны. Труп, прости Мильва, воняет,превращается в отвратительное месиво. Бессмертный дух, непременный элементваших мифов, с ужасом сбрасывает смердящую падаль и возносится. Он чист, егоможно безопасно почитать. Однако вы ухитрились придумать такой отвратительныйтип духа, который не улетает, не покидает останки, больше того, не желает даже,опять же, Мильва, прости, вонять. Это отвратительно и противоестественно! Живоймертвец – что может быть для вас отвратительнее? Какой-то кретин даже пустил воборот термин "мертвяк", которым вы с таким восторгом наснаграждаете.

– Люди, – едва заметно усмехнулся Геральт, – расапримитивная и суеверная. Им трудно как следует понять и правильно назватьсущество, которое воскресает после того, как его продырявили кольями,обезглавили и на пятьдесят лет закопали в землю.

– Действительно, трудно. – Вампир не обиделся нанасмешку. – Ваша мутированная раса восстанавливает ногти, волосы и эпидермис,но не способна согласиться с существованием более совершенных в этом смыслетворений. Все, что совершеннее вас, вы считаете отвратительной аберрацией. Аотвратительные аберрации вы вставляете в мифы. В социологических целях.

– Ни фига я во всем этом не поняла, – спокойно заметилаМильва, наконечником стрелы откидывая волосы со лба. – Нет, конечно, понимаю,что вы балакаете о сказках, сказки знаю и я, хоть я и дурная девка из леса.Чудно мне, что ты вовсе солнца не боисся, Регис. В сказках солнце вомперов впепел оборачивает. Это, что ли, тоже сказка?

– Как нельзя более, – сказал Регис. – Вы верите, чтовампир опасен только ночью, первый луч солнца превращает его в прах. В основахмифа, родившегося за первобытными кострами, лежит ваша солярность, то естьтеплолюбие и суточный ритм, предполагающий дневную активность. Ночь для вас –холодная, темная, недоброжелательная, опасная, полная неожиданностей пора, авосход солнца означает очередную победу в борьбе за выживание, новый день,продолжение жизни. Солнце приносит свет и тепло, живительные для вас солнечныелучи несут гибель враждебным вам монстрам. Вампир рассыпается в пыль, тролльокаменевает, оборотни перестают быть оборотнями, гоблин бежит куда глазаглядят. Ночные хищники возвращаются по своим логовам, перестают угрожать. Досамого захода солнца мир принадлежит вам. Повторяю и подчеркиваю: миф возник укостров древнейших стоянок. Теперь он всего лишь миф, потому что вы освещаете иобогреваете свои жилища; и хоть вами все еще управляет солярный ритм, вы сумелипобедить ночь. Мы, высшие вампиры, тоже немного отдалились от своихпервоначальных склепов. Освоили день. Аналогия полная. Такое объяснение тебя,дорогая Мильва, удовлетворяет?

– Не-а. – Лучница отбросила стрелу. – Однако я поняла.Учусь. Умная буду – аж жуть! Социолоция, активоция, сратовация, вурдолация. Вшколах, говорят, розгами секут. С вами учиться приятней. Башка трещит малость,зато задница цела.

– Одно не подлежит сомнению, и заметить это легко, –сказал Лютик. – Солнечные лучи не превращают тебя в пепел, Регис, солнечноетепло на тебя так же мало влияет, как раскаленная подкова, которую ты лиховытащил из огня голой рукой. Однако, возвращаясь к твоим аналогиям, для нас,людей, день навсегда останется естественной порой активности, а ночь –естественной порой отдыха. Таково наше физическое и физиологическое строение:днем, к примеру, мы видим лучше, чем ночью. Исключение – Геральт, которыйвсегда видит одинаково хорошо, но он – мутант. А что, у вампиров это тоже былорезультатом мутации?

– Можно сказать и так, – согласился Регис. – Хоть ясчитаю, что мутация, растянувшаяся на достаточно долгое время, перестает бытьмутацией, а становится эволюцией. Но то, что ты сказал о физическом строении,очень точно. Приспособление к солнечному свету было для нас печальнойнеобходимостью. Чтобы выжить, мы должны были уподобиться в этом отношениилюдям. Мимикрия, сказал бы я. Впрочем, имеющая последствия. Воспользуюсьметафорой: мы легли в постель больного.

– Не понял.

– Есть основания думать, что долговременный солнечныйсвет убийствен. Существует теория, что, по скромным прикидкам, примерно черезпять тысяч лет этот мир будут заселять только лунарные существа, активныеночью.

– Хорошо, что не доживу, – вздохнул Кагыр, зевнув вовесь рот. – Не знаю, как вам, а мне повышенная дневная активность явнонапоминает о необходимости ночного сна.