Опиумная война - Ребекка Куанг

Алтан тут же сел. Его рука машинально схватилась за кинжал на поясе, а другую он выбросил вперед, она сразу вспыхнула. Рин быстро отпрянула.

Прежде чем заметить Рин, Алтан сделал несколько судорожных вдохов.

— Это всего лишь я, — сказала она.

Его грудь вздымалась и опадала, а потом дыхание замедлилось. Рин показалось, что она видит страх в его глазах, но затем на лицо Алтана вернулась непроницаемая маска.

Его зрачки были странно сужены.

— Я не понимал, что делаю, — произнес он после долгой паузы.

Никто не понимает, хотелось сказать ей, но помешал громкий звон сигнального гонга.

У ворот кто-то был.

Когда они поднялись по лестнице, Кара уже стояла на страже.

— Они здесь, — сказала она, прежде чем Алтан успел задать вопрос.

Рин перегнулась через стену и увидела медленно движущуюся к воротам армию. Не меньше двух тысяч человек Поначалу она встревожилась, но потом заметила, что все одеты в никанские доспехи. Во главе колонны развевался никанский флаг, эмблема Красного императора над эмблемами двенадцати наместников.

Подкрепление.

Рин не позволяла себе надеяться. Такого просто не может быть.

— Возможно, это ловушка, — сказал Алтан.

Но Рин смотрела на одно лицо среди солдат — прекрасный юноша с белой кожей и чудесными миндалевидными глазами шел на собственных ногах, словно ему никогда не разрубали позвоночник. Словно генерал никогда не пронзал его алебардой.

И будто почувствовав ее взгляд, Нэчжа поднял голову.

Их глаза встретились в лунном сиянии. У Рин заколотилось сердце.

Наместник провинции Дракон откликнулся на призыв. Прибыла Седьмая дивизия.

— Это не ловушка, — сказала Рин.

— Ты действительно поправился?

— Почти, — ответил Нэчжа. — Меня отправили с ближайшим конвоем, как только я начал ходить.

Седьмая дивизия привела три тысячи солдат и обоз с такими необходимыми припасами из глубины страны — бинтами, лекарствами, мешками с рисом и специями. Это лучшее, что произошло в Хурдалейне за несколько недель.

— Три месяца… — поразилась Рин. — А Катай говорил, что ты никогда не сможешь ходить.

— Он преувеличивал, — сказал Нэчжа. — Мне повезло. Клинок прошел точно между желудком и почкой. И ничего не проткнул на пути. Боль дикая, но все зажило. Хотя шрам уродливый. Хочешь посмотреть?

— Нет, не снимай рубаху, — поспешила ответить Рин. — И все-таки, три месяца? Потрясающе.

Нэчжа отвернулся, рассматривая тихую полоску города под крепостной стеной — зону их патрулирования. Он колебался, словно решал, стоит ли что-то сказать, но потом резко сменил тему:

— Такие вопли в скалах — это тут считается нормальным?

— Это всего лишь Суни. — Рин отломила половину пшеничной лепешки и предложила ее Нэчже. Хлеб теперь выдавали аж дважды в неделю, стоило побаловать себя, пока есть возможность. — Не обращай на него внимания.

Нэчжа взял хлеб, пожевал и скривился. Даже в военное время Нэчжа вел себя так, будто ждал чего-то более роскошного.

— Довольно трудно не обращать внимания, когда он орет прямо за твоим шатром.

— Я попрошу Суни держаться от него подальше.

— Правда?

Рин искренне обрадовалась приезду Нэчжи. Пусть они и ненавидели друг друга в академии, Рин приятно было видеть однокурсника на другом краю страны, так далеко от Синегарда. Приятно, когда рядом человек, способный хоть как-то понять, через что она прошла.

Хорошо, что Нэчжа перестал вести себя так высокомерно. В некоторых война пробуждает худшие качества, но Нэчжу она изменила в лучшую сторону, избавив его от снобизма. Теперь казалось мелочным помнить старые обиды. Трудно ненавидеть человека, который спас ей жизнь.

Рин не хотелось этого признавать, но Нэчжа выглядел даже милым по сравнению с Алтаном, который в последнее время взял в привычку швырять все, что попадется под руку, при малейшем признаке неповиновения. Рин удивлялась, почему они с Нэчжой не подружились раньше.

— Ты ведь в курсе, что вас считают сборищем чудиков? — сказал Нэчжа.

Ну конечно, он должен был это сказать. Рин ощетинилась. Да, они чудики, но это ее чудики. Только цыке имеют право говорить так о других цыке.

— Они лучшие воины во всей армии.

Нэчжа поднял брови.

— А разве кто-то из вас не взорвал иностранное посольство?

— Это случайность.

— А разве этот волосатый здоровяк не душил вашего командира в столовой?

— Ладно, Суни довольно странный, но остальные — совершенно…

— Совершенно нормальные? — громко засмеялся Нэчжа. — Серьезно? Ваши люди просто случайно принимают наркотики, разговаривают с животными и вопят по ночам?

— Побочные эффекты боевых способностей, — ответила Рин как можно легкомысленней.

Нэчжу это не убедило.

— А выглядит так, будто боевые способности — это побочный эффект безумия.

Рин не хотелось об этом думать. Это было кошмаром возможного будущего, и она понимала, что это не просто слухи. Но чем больший ужас ее охватывал, тем хуже получалось вызывать Феникса и тем более раздраженным становился Алтан.

— Почему у тебя не красные глаза? — вдруг спросил Нэчжа.

— Что?!

Он протянул руку и дотронулся до ее щеки под левым глазом.

— У Алтана красные глаза. Я думал, у всех спирцев такие.

— Не знаю, — смущенно ответила она. Рин никогда об этом не задумывалась, а Алтан никогда об этом не говорил. — У меня всегда были карие глаза.

— Может быть, ты не спирка.

— Возможно.

— Но они были красными, — озадаченно произнес Нэчжа. — В Синегарде. Когда ты убила генерала.

— Ты же был без сознания. У тебя из живота торчал клинок.

Нэчжа поднял брови.

— Я помню, что видел.

За их спинами послышались шаги. Рин подскочила, хотя у нее не было причин чувствовать себя виноватой. Она всего лишь несла караул, болтовня в карауле не запрещалась.

— Вот ты где, — сказал Энки.

Нэчжа поспешил встать.

— Я пойду.

Рин смущенно посмотрела на него.

— Нет, в этом нет необходимости…

— Он должен уйти, — сказал Энки.

Нэчжа резко кивнул Энки и быстро скрылся за углом стены.

Энки подождал, пока шаги Нэчжи вниз по лестнице затихнут, и посмотрел на Рин, стиснув губы в строгую ниточку.