Смертельное наследство - Билл Видал

Между тем Тупак, который был не в силах как-либо исправить положение, все дальше и дальше отъезжал от разгромленной виллы. Выбравшись на проселочную дорогу, он развернулся и покатил по направлению к своему дому. Именно так ему велел сделать босс. А рисковать, прорываясь к взлетной площадке, уже не имело смысла. Тем более что ему предстояло сделать еще одно важное дело. Правда, Моралес сказал, что приступать к нему можно только по прошествии месяца.

* * *

Когда Норьега и его люди вернулись на поляну, где находился лагерь, там все уже кончилось. Люди Моралеса, которым удалось остаться в живых после нападения, скрылись в джунглях, и преследовать их не имело никакого смысла. Боевики Норьеги оставили мертвых лежать там, где их застала смерть, и пристрелили раненых, избавив их от телесных страданий и осознания горечи поражения.

Неожиданно один из парней, стоявших недалеко от Норьеги, стал глупо хихикать.

— Эй, вы только посмотрите на это! — Он ткнул пальцем в Джулио Роблеса, начавшего постепенно приходить в себя.

— Предусмотрительный сукин сын, — Норьега буквально зашелся от смеха, увидев находившегося в яме Роблеса, — сам выкопал себе могилу!

Один из боевиков поднял лопату, валявшуюся рядом с ямой.

— Может, помочь ему, босс? — Он подцепил лопатой землю и со смешком швырнул ее на Джулио.

Общее веселье усилилось. К яме подходили, чтобы поглазеть на «предусмотрительного сукина сына», все новые и новые бойцы.

— Позовите Норьегу! — крикнул Роблес, пытаясь перекрыть стоявший вокруг гвалт. — Мне нужно кое-что ему сообщить!

Люди повернулись к своему боссу, скалясь в выжидательных улыбках. Наркобарон подмигнул боевикам и подошел к краю ямы:

— Говоришь, тебе надо кое-что сообщить Норьеге? Скажи мне, я передам.

— Передайте ему, что я Джулио Иглесиас.

Тут бойцами овладело просто безудержное веселье. Они ржали как кони, отчаянно жестикулировали и указывали на Роблеса пальцами. Один из них, неимоверно фальшивя, затянул известную песню знаменитого певца «Все девушки, которых я любил».

Норьега повернулся к своим людям и приказал:

— Вытащите его оттуда. — Те подчинились. Потом, когда увидели, что Роблес в цепях, снова начали смеяться и еще больше захохотали, услышав комментарий Норьеги: — Похоже, Моралесу твое пение не слишком-то понравилось.

— Вы… обещали мне работу, — почтительно произнес Роблес, осознав, с кем имеет дело.

— Обещал, Джулио. Что было, то было. Как тебя зовут на самом деле?

— Джулио Ниевес, — назвал он первую пришедшую на ум фамилию.

— Снимите с этого парня цепи, — распорядился наркобарон. — Отныне он наш. — Потом повернулся к Джулио: — Садись в одну из машин. Норьега всегда держит свое слово. Если ты действительно кое-что смыслишь в планировании, я возьму тебя на работу.

Джулио Карденас не сомневался, что проблем у него в этом смысле не будет. Он знал все, что полагалось знать человеку его профессии, о контрабанде кокаина. И обучался этому делу не в джунглях, а в Академии ФБР в Квонтико, а также в специальной тренировочной школе ДЕА.

Ред Харпер просто с ума сойдет от злости, когда узнает про эту авантюру, подумал Джулио. Но что делать, такая возможность предоставляется не каждый день.

В Майами, в офисе ДЕА, который, впрочем, функционировал под другой вывеской, агент Ли Тавелли из группы Харпера рассматривал через увеличительное стекло две серии фотографий. Первую прислал Джулио Карденас. На трех его снимках, сделанных в воскресенье в Сан-Хосе, был запечатлен Энрике Шпеер. Вторая группа фотографий пришла от наблюдателей, дислоцировавшихся на Саут-стрит. Изучив оба этих набора, Ли пришел к выводу, что на них запечатлен один и тот же человек.

Кто же он — недостающее связующее звено между Моралесом и Салазаром?

Ли позвонил в Лондон Харперу, так как последний просил держать его в курсе новостей по этому делу. Кроме того, у Тавелли уже созрел план, как распорядиться данной информацией.

Ред одобрил его план и велел задействовать все правительственные ресурсы, чтобы разыскать Шпеера, если тот все еще находится в Нью-Йорке. О себе Харпер сказал, что пробудет в Лондоне еще какое-то время и его возвращение будет зависеть от того, когда английская полиция закончит допрашивать Клейтона и Суини, а также от информации, которая придет из Колумбии от Джулио.

Тавелли начал поиски Шпеера сразу по двум фронтам: через отели и Службу иммиграции США. Он привлек для прочесывания гостиниц двух агентов, которые начали с пятизвездочных отелей — такие деятели, как Шпеер, любили жить на широкую ногу — и двигались дальше по нисходящей. Поиски в службе иммиграции обычно занимали больше времени, зато в случае успеха можно было получить исчерпывающую информацию по нужному лицу, хранившуюся в недрах этого учреждения. Каждый иностранец, прибывающий в США, заполняет карточку приезжающего в двух экземплярах. Один остается в офисе чиновника по приему, второй же прикрепляется к паспорту иностранца, все время находится при нем и изымается чиновником из службы иммиграционного контроля при отъезде из страны. Когда въездные карточки накапливаются в достаточном количестве, их отправляют в отделения службы в разных городах. Время от времени въездные карточки и те, что отбираются при выезде, сравниваются, но большую часть времени эти документы лежат без дела и не используются. Каждый год в Соединенные Штаты приезжают миллионы людей, и разыскать нежелательного визитера или нелегала в сравнительно короткий промежуток времени можно лишь посредством компьютерного поиска внутри этого бумажного моря. Если поиск не дал результатов, то обнаружить искомое лицо крайне затруднительно.

Тавелли быстро установил, что с понедельника в США из Коста-Рики прибыли девять авиарейсов: шесть — в аэропорт Кеннеди, три — в Майами. Он рассмотрел также другие возможные пути — из Панамы, с Ямайки и Багамских островов, но и эти рейсы имели своим конечным пунктом два упомянутых аэропорта. Тавелли связался с отделом иммиграции в обоих аэропортах и получил разрешение просмотреть все карточки, имевшиеся в их распоряжении, однако его сразу предупредили, что такой просмотр потребует «значительного времени».

И так уж случилось, что это «значительное время» оказалось потраченным впустую.

В прошлом Шпеер никогда не оставался в Штатах более двадцати четырех часов. А если ему требовалось провести в городе ночь, он всегда расписывался в книге регистраций как «Х. Гюнтер Шпеер» и никогда не ночевал в одном отеле дважды. На всякий случай.

На этот раз ему пришлось нарушить одно из своих золотых правил, так как взятие под контроль семидесяти миллионов долларов заняло куда больше суток и заставило его отложить отъезд до пятницы. Впрочем, он действовал и в своих интересах, так как управление финансами Моралеса должно было приносить адвокату по меньшей мере пять миллионов в год. А если бы Шпееру удалось взять под своею опеку еще несколько крупных клиентов в Латинской Америке с аналогичными проблемами — и таких людей он знал, — то можно было бы составить себе значительное состояние за сравнительно короткое время.