Смертельное наследство - Билл Видал

В то время как ДЕА разыскивала костариканца Энрике Шпеера, гражданин Германии Х. Г. Шпеер выписался из отеля в центре Нью-Йорка и направился к центральному вокзалу. Проводить в Нью-Йорке две ночи подряд — это слишком, особенно в том случае, если фирма «Салазар и Ко» скомпрометирована. При таком раскладе существовала вероятность, что за посетителями офиса на Саут-стрит ведется наблюдение, а Шпеер не хотел рисковать, хотя слежки за собой и не замечал. На вокзале он купил за наличные билет до Вашингтона, а из столицы Соединенных Штатов вылетел прямым рейсом «Люфтганзы» во Франкфурт. Он решил, что настала пора перемолвиться словом с господами из «Дрезднер банк».

Когда адвокат находился в полете, его особа перестала быть высшим приоритетом для отдела по борьбе с наркотиками в Майами, ибо к тому времени по средствам массовой информации распространилось известие о резне в пригороде Медельина. Так как при этом никакой информации от Джулио Карденаса не поступило, Тавелли, посовещавшись со своими коллегами, снова позвонил Реду Харперу в Лондон. Начальник подразделения приказал одному из своих агентов срочно вылететь в Медельин — на сей раз без какого-либо прикрытия. Он должен был предстать перед местными органами власти в качестве полномочного представителя ДЕА и затребовать всю информацию относительно того, что произошло с Моралесом. Кроме того, ему предстояло выяснить, что случилось с действовавшим в этом районе агентом ДЕА.

А сам Ред Харпер решил первым же рейсом вернуться в Майами.

В Боготе мэр Медельина созвал пресс-конференцию. Он сидел на постели в палате частной клиники, отложив ради такого важного дела срочное хирургическое вмешательство, в котором нуждалась его левая рука, о чем Ромуальдес не преминул сообщить журналистам. Он также дал им понять, что, хотя последние тридцать шесть часов страдал от невыносимой боли, его не оставляла мысль, что ему необходимо должным образом выполнить свой долг перед жителями Медельина, избравшими его своим мэром.

Колумбийская нация, несомненно, отдает себе отчет в том, что район Медельина, как, впрочем, и другие колумбийские провинции, неимоверно страдает от произвола обосновавшихся там банд международных торговцев наркотиками. И он, мэр Ромуальдес, знает об этом не понаслышке. Далее мэр сказал, что даже в те времена, когда Медельин считался неофициальной столицей кокаиновой империи, он боролся с этим злом в надежде на конечную победу светлого начала, присутствующего в душе каждого колумбийца, будь то мужчина или женщина.

Теперь же в связи с уничтожением Карлоса Альберто Моралеса можно наконец объявить, что область Медельина полностью освобождена от наркотиков. И это хороший пример для других городов, с улыбкой заметил он, тактично их не назвав, которые борются с подобным же злом.

Но, произнес Ромуальдес мрачным голосом, многие проблемы, которые дали толчок развитию наркобизнеса, еще не устранены. По-прежнему существуют бедность, дурные жилищные условия, неадекватная медицинская помощь и дефицит хороших школ.

— Но я могу вам сказать, — добавил он, глядя в камеру, — что руководство нашего города без громких слов и победных реляций добилось создания частного благотворительного фонда для улучшения условий жизни простых людей и приобрело на его средства землю для застройки, не взяв для этого ни единого песо из казны государства. — Ромуальдес сделал паузу, чтобы смысл сказанного лучше дошел до сознания собравшихся, после чего продолжил: — Теперь в это благородное дело должен внести свою лепту и наш конгресс. Планы строительства подготовлены, подрядчики и субподрядчики найдены, а земля для застройки, как я уже сказал ранее, приобретена и оплачена. — В его голосе проступали благородное волнение и страдание, которое, как все уже знали, он все это время стойко переносил. — Дайте нам средства, чтобы завершить начатое. Многого мы не просим. По нашим расчетам, ста двадцати миллиардов песо вполне достаточно, чтобы закончить работу. А что такое пятьдесят миллионов долларов для национального бюджета? Мелочь, если разобраться, особенно учитывая жертвы, принесенные жителями Медельина ради общего дела борьбы с наркотической заразой! Мы обращаемся к вам за помощью, граждане Колумбии. Мы, жители города, который был когда-то украшением этой страны и должен стать таковым снова. Полтора миллиона законопослушных трудолюбивых людей ждут, когда им помогут вернуться к честному труду и возродить такие традиционные отрасли народного хозяйства, как промышленность, земледелие, а главное — выращивание и производство высококачественного кофе, в торговле которым мы в прошлом занимали одно из ведущих мест в мире. Я иду на операцию с радостным чувством исполненного долга и ясным осознанием наших перспектив. Если здесь присутствуют члены конгресса, пусть скажут прямо сейчас, что они думают по поводу данного проекта, чтобы я, вернувшись после краткого периода реабилитации в свой родной город, мог сказать его жителям, что их надежды оправдались и они могут приступать к строительству жилых домов, больниц и школ.

Что и говорить, представление получилось на славу, и реакция на него последовала соответствующая. Призыв Ромуальдеса транслировался по национальному телевидению в новостных программах и освещался во всех утренних газетах. Многие сенаторы и конгрессмены решили, что это неплохая идея для поддержания собственного имиджа, выразили начинаниям медельинского мэра полную поддержку и обратились к правительству с предложением о внесении необходимых поправок в бюджет.

Том медленно приходил в себя. Он то проваливался в сон, то снова выныривал из него, пребывая при этом в полубессознательном убеждении, что находится в госпитале, чему, возможно, способствовал особый стерильный госпитальный запах. Окончательно очнувшись, он некоторое время лежал на животе, ощущая периферией сознания боль в спине, как вдруг на него обрушились воспоминания о событиях прошлой ночи — внезапно и с шокирующей ясностью.

Он попытался было пошевелиться, но оказалось, что это непросто.

— Кэролайн? — произнес Том сухими губами имя жены, поскольку ощутил ее присутствие в комнате. Затем он услышал шорох газеты, звук шагов и скрип кроватных пружин, прогнувшихся под тяжестью тела.

— Как ты себя чувствуешь? — тихо спросила Кэролайн, взяв его за руку.

Клейтон ощутил, как при звуке ее голоса снедавшее его напряжение стало уходить.

— Хорошо. Я чувствую себя хорошо, — сказал он наполовину правду, наполовину ложь. Потом с помощью Кэролайн перекатился на бок.

— А выглядишь неважно, — улыбнулась жена, исследуя взглядом глубокий порез у него на лбу с наложенными врачом семью швами и отеки вокруг сломанного носа.

— А сама-то ты как, в норме? — взволновался Клейтон, заметив синяки у нее на лице. Он помнил, что, перед тем как отключиться, молил Бога, чтобы она осталась в живых. Теперь же, когда Том увидел на ее распухших от ударов губах улыбку, у него от нахлынувших чувств перехватило горло.

Кэролайн, не дожидаясь других его вопросов, коротко рассказала о том, чего он не знал. Салазар заставил ее принять снотворное, после чего она потеряла всякое представление о происходящем. Ее доставили в госпиталь на «скорой помощи» в бессознательном состоянии, но утром, когда действие валиума прошло, отпустили.