Невероятные происшествия в женской камере № 3 - Кира Ярмыш

Умер Дианин муж, которому она вязала шарф. Умер полицейский, на котором Катя порвала шнурок с крестиком. Умер человек, привязавший Иру к кровати. Во всех случаях “мойры” сами отрезали, отрывали или даже перегрызали нить. А Майя с сестринским волосом? Вписывается: она сама завязала на нем узелок. Выходит, только мойра могла привести судьбу в исполнение?

Аня снова подумала про Майину сестру. То, что Майя сорвала с ее головы волос, было так по-сказочному. В сказках ведьмы обычно просят у тех, кто обратился к ним за помощью, какой-то артефакт для колдовства, вещь, принадлежащую человеку, чтобы заклинание попало в цель. Вот и тут Майя не просто нитку завязала, а взяла у сестры волос. Если подумать – Катя тоже сорвала крестик, принадлежавший полицейскому. И Ира явно порвала веревку, которая раньше хранилась на даче у ее несостоявшегося насильника – вряд ли же он нашел ее под кустом. Даже Диана не просто вязала шарф – она вязала его в подарок мужу, то есть он уже ему принадлежал, только тот еще не знал об этом.

Наташа делала обмотку на бутылке не для Андрея и не рвала ее сама. Более того, Аня помнила, как Наташа была недовольна случившимся. Может ли быть такое, что Андрей пострадал, потому что своими руками, лишенными магической силы, случайно вмешался в судьбу? Не умер, потому что ему и не суждено было умереть в тот день, но и не уберегся, потому что магия оказалась слишком сильна?

Аня обвела взглядом камеру. За окном пошел дождь. Было слышно, как капли падают на крышу двора.

Я сошла с ума, проинформировала Аня саму себя. Я видела галлюцинации несколько дней подряд, а теперь рассуждаю про магию.

Невозможно было в самом деле поверить в такую чепуху. Волшебства не бывает, бывают проделки мозга. Шизофрения бывает. Может, их травят чем-нибудь в этом спецприемнике, чтобы у арестантов расстраивалась психика? Даже это казалось более реалистичным объяснением происходящего, потому что исключало единственную совершенно немыслимую вещь – колдовство. Или может, у нее в семье плохая наследственность по части психических заболеваний, а она просто об этом не подозревает?

Однако рассуждать про мойр было заманчиво. В самом деле, нечасто встретишь разом столько женщин, вокруг которых люди мрут как мухи. Да и объяснять ее видения простыми галлюцинациями было не совсем честно. Ножницы в руках у Иры привиделись Ане раньше, чем Ира рассказала свою историю. Никакая шизофрения не объясняет способность к предвидению.

Аня остановилась напротив того места, где вчера ей почудилось деревянное колесо.

А главное – Алиса. Она-то уж была совершенно реальна, хоть и, несомненно, больна. Она не была здесь раньше, не слышала историй других арестанток, но тем не менее, одержимая белой горячкой, начала прясть на несуществующей прялке. Разве возможно такое совпадение?

Очень осторожно Аня протянула вперед руку, каждую секунду ожидая, что почувствует под пальцами гладкое дерево. Рука прошла сквозь воздух, не встречая сопротивления. Аня вернулась на свою койку. Несмотря на неудачу и здравый смысл, она не сомневалась: вчера она действительно почувствовала что-то. Да и как бы она могла выдумать такую вещь, как прялка? Аня отродясь не видела прялок и с трудом представляла себе ее конструкцию. Что бы вчера ни произошло, это произошло на самом деле.

Аня закрыла лицо руками. Могла ли она подумать, что с ней приключится что-то подобное? Она считала себя рациональным, почти приземленным человеком, а в итоге оказалась втянута в мистическую историю. Все в Ане противилось тому, чтобы поверить, будто это правда, но и контраргументов становилось все меньше.

Аня застонала и повалилась на кровать, по-прежнему не отнимая рук от лица. Почему это вообще случилось с ней?

“Она стоит здесь для тебя”.

От этой неожиданной мысли Аня убрала руки и уставилась в пространство перед собой. В груди у нее что-то сжалось, как перед отчаянным прыжком.

А что, если она одна из них?

Аня снова села на кровати и потрясла головой, словно надеялась, что это придаст ее мыслям больше порядка. Надежды, увы, не оправдались, поэтому она встала, подошла к умывальнику и включила воду. Вода зашипела, с силой разбиваясь о раковину. Аня умылась и посмотрела на себя в зеркало. Там она выглядела совершенно обычной, только уставшей. Еще минуту назад она пыталась убедить себя, что выдумала всю эту мистику, а вот теперь уже примеривает на себя роль богини.

Аня фыркнула и отвернулась от зеркала. Поверить в такую чепуху было решительно невозможно. Разве люди могут обладать магическими способностями и не подозревать об этом? Да это просто смешно – ей двадцать восемь, она взрослая адекватная женщина, с которой за всю жизнь не произошло ничего необъяснимого, и сейчас вдруг выясняется, что она управляет чужой судьбой?

Она прошлась по камере, не зная, куда себя деть. Снова забралась на подоконник. Дождь продолжался, вода стекала вниз по прозрачной крыше внутреннего двора. Из-за водяных разводов за ней ничего не было видно.

А что, если мойры так устроены – знание о своих возможностях приходит к ним в назначенный срок? А сколько всего на свете богинь, определяющих судьбу? В Греции их было три, а в Древней Руси целые полчища. Как понять, чью судьбу ей предназначено решить? Можно ли промахнуться? Сколько мойры живут? Могут ли они по внешнему виду понять, кто такая же богиня, как они, а кто обычный человек?

Аня нервически засмеялась. У нее было столько вопросов, а ответы взять неоткуда. Надо же, как совпало: как только она как будто бы начала все понимать, в камере не осталось ни одной мойры. Почему, кстати говоря, они вообще все оказались в этой камере? Это место такое особенное? Инкубатор мойр? На этот вопрос тоже не было ответа.

Аня спрыгнула с подоконника. Ей надо было отвлечься от этих мыслей. Одно хорошо – пока она думала, не замечала заложенного уха. В душ ее до сих не сводили. Аня подошла к двери и постучала по ней ногой в шлепанце.

Сначала, как обычно, приоткрылся глазок, потом лязгнул замок, и в двери открылось окошко. Аня наклонилась, чтобы увидеть, кто стоит за дверью. По невысокой кругленькой фигуре она сразу ее узнала – дежурная. В окошке был виден ее толстый живот, подчеркнутый голубой рубашкой. К Ане она даже не наклонилась.

– В душ-то отведете? – поинтересовалась Аня.

Последовала пауза.

– Отбой сейчас будет. Раньше надо было, – ответила наконец дежурная.

Аня замерла, не в силах поверить в такую несправедливость. Она не видела лица полицейской, но даже по интонации поняла, с каким удовольствием та ей отказала. Не дожидаясь Аниного ответа, дежурная захлопнула окошко.

Ане хотелось броситься и замолотить в дверь руками. Ее переполняла ярость. Дело было, конечно, не в душе, а в унизительности ее положения. Ане приходилось клянчить то, что другим достается запросто, и какая-то омерзительная женщина по непонятно какому праву могла решать, получит Аня желаемое или нет. От негодования Аня сжала кулаки. От того, чтобы в самом деле не заколотить в дверь и не устроить скандал, ее отделяло только сознание, что чувство униженности станет больше. Дежурная явно считала своей целью портить ей жизнь, и чем громче Аня будет вопить о своих требованиях, тем большее удовольствие той доставит их не выполнять.