Когда земли окутает мрак - Яна Вуд

мутным. Звуки били по ушам, точно раскаты грома. Я ощутил бешеный голод. Точно не ел уже тысячу лет. И стал обращаться помимо своей воли.

Брон говорил будто бы через силу. Слова падали, словно незримые камни. И Хейте казалось, что она не выдержит. Что рухнет под градом этих жестоких слов-камней. Но она знала, что должна выдержать. И должна узнать правду. Чего бы ей это ни стоило.

– Твой отец не ждал беды, – срываясь на шепот, продолжил оборотень. – Просто стоял под деревом. Ждал меня. Я пришел не в человечьем обличье. В зверином. Но даже тогда он как-то понял, что это я. Пошел навстречу, улыбаясь. Он смекнул, что что-то не так. Но слишком поздно. Поменялся в лице, запнулся и замер напротив меня. Только руки в знак примирения поднял: «Брон, ты чего? Это же я». Тогда я и бросился… – Оборотень опустошенно умолк.

– Говори! – себя не помня крикнула Хейта.

– Нет! – дико воскликнул он, впервые взглянув на нее.

Не лицо, а уродливая гримаса муки и боли. И бешеные, ничего не видящие глаза.

– Я не стану больше! И так довольно сказал! – Брон развел руками в полном отчаянии. – Что ты хочешь услышать? Что я его разорвал? Да! Я рвал его на части, как волки рвут оленей в лесу. Но где-то в глубине меня, далеко-далеко бился тот запертый Брон, который понимал, что делает, да вот только поделать ничего не мог. Совсем ничего…

Он замолчал, ссутулился и отвернулся. Казалось, за эти краткие мгновенья оборотень постарел на несколько десятков лет.

Хейта тоже не проронила ни звука. Ей и самой, наверное, было невдомек, на что ей такое знание. В разуме девушки бушевал ураган. Сердце же истекало кровью. Казалось, оно издыхает в жестоких судорогах. Наконец она проронила:

– Когда ты… узнал?

– Когда ты про отца поведала, – был ответ.

Хейта сокрушенно смежила веки. Из прокушенной губы сочилась кровь, но она того не замечала.

– И все это время молчал… Узнал и продолжил обнимать меня как ни в чем не бывало. Слова ласковые говорить. Целовать. Да как ты мог?!

– Да, я молчал! – крикнул Брон. – Боялся тебя потерять! Неужто неясно?

– Всё равно ведь потерял, – жестко ответила Хейта. – Днем раньше, днем позже, какая разница?

– Есть разница, – сурово ответил тот.

Девушка ядовито хмыкнула:

– Потерять боялся! О себе думал, о любимом. А обо мне ты подумал?

– Я пытался сказать, тогда, у водопада. Но не смог, – проронил оборотень.

Хейта задумалась, припоминая, и неожиданно с омерзением передернула плечами.

– Да-а, а ты как в воду глядел… Если бы я только знала, что именно ты совершил!

Челюсти Брона судорожно стиснулись, глаза переполнила нестерпимая боль.

– Хорошо хоть, вообще признаться решился, – добавила девушка.

Плечо оборотня болезненно дернулось. Это не укрылось от цепкого девичьего взгляда.

– А с чего ты вообще решился? – с вызовом бросила она.

Как вдруг ее глаза широко распахнулись.

– Химера! Вот что она имела в виду, когда говорила о правде… А Гэдор всадил в нее стрелу… Он тоже знает! – Она гневно воззрилась на Брона. – Ведь так?!

Оборотень кивнул.

– Мне пришлось ему рассказать. Мне надо было кому-нибудь рассказать.

– А чтобы рассказать мне, понадобилось вмешательство Мерек, – горько усмехнулась Хейта. – Скажи, а если бы не она, ты бы открыл мне правду?

Брон молчал. Он хотел соврать. До лютой боли, до неистовой муки, до темноты в глазах. Безумно жаждал соврать. Ибо знал, скажи он правду, и рухнет последняя стена – все, что осталось от выстроенного ими двоими дома под названием «мы». И не останется более дома. Уже собирался соврать. Рот открыл. И… не смог. Глядя в ее горящие глаза, он вдруг ясно понял, что больше не сможет ей врать. Никогда.

– Нет, – сказал он. – Не открыл бы.

Девичьи губы задрожали, словно листья на ветру.

– Больше, – холодно ответила она, – нам говорить не о чем.

От отчаяния Брон едва не лишился рассудка. Сам не понимая, что делает, он шагнул вперед.

– Хейта… прости… – Он протянул руку, пытаясь к ней прикоснуться.

Девушка отпрянула, точно к ней подступило кровожадное чудище.

– Прости?! – воскликнула она. – Так просто? Взять и простить за всё? Ты отца моего убил! И готов был скрыть это от меня? Да кто ты после этого?!

– Мерзавец, – прошептал Брон.

Хейта ядовито хмыкнула.

– Можно и так сказать.

Оборотень вновь поднял на нее горестные глаза.

– Ты должна знать, что не проходит ни дня, чтобы я не сожалел о содеянном. Мне снятся кошмары, где я убиваю его снова и снова, и я просыпаюсь в холодном поту.

Девушка жестко сощурилась.

– Хорошо.

– Твой отец был мне дорог! – порывисто бросил Брон. – Я был чужаком среди своих. А Хальд стал мне другом. Единственным другом…

Хейта поменялась в лице.

– Замолчи, – почти прошипела она.

Но остановиться оборотень уже не мог.

– Другом, которому я мог доверять…

– Замолчи! – Девушка толкнула его что есть мочи.

– Я потерял родителей. А Хальд… он заменил мне отца.

– Закрой рот! – себя не помня закричала Хейта.

Очередной удар пришелся оборотню в грудь. Но в этот раз всё вышло иначе. Яркая вспышка отшвырнула Брона к подножью старого дуба. Когда он поднялся, девушки рядом уже не было.

Хейта неслась вперед не разбирая дороги. Ноги не слушались. Ее шатало словно пьяную. Слезы застилали глаза. Она захлебывалась ими. Давилась обезумевшим ревом. Тело била частая дрожь.

Ярость, обида, ужас, отчаяние, боль – все эти чувства разом набросились на нее, точно изголодавшиеся людоеды, и теперь рвали ее, раздирали на части, и каждый отчаянно жаждал урвать кусок пожирней.

Очередной неровный шаг. Сапог зацепился за кочку. И девушка растянулась во весь рост. Приподнялась на локтях. К лицу пристала земля. Но Хейта даже не попробовала утереться. Закусила и без того искусанные губы, содрогаясь от рыданий. Боль жгла изнутри, точно неведомая тварь, желавшая выбраться наружу, находя выход в потоках слез, от которых рубаха уже насквозь промокла.

Он убил ее отца. Разорвал горло, проломил грудь, разбросал куски тела по земле. Залил его кровью всё вокруг: землю, травы, кусты. Он. Тот, кого она полюбила.

Хейта содрогнулась всем телом. Сдавленно прохрипела:

– Не по своей воле…

«Все равно, – возразил внутренний голос. – Как смотреть на него теперь, зная это? Как говорить? Как позволить к себе прикоснуться? Все кончилось, едва успевши начаться…»

Всё, о чем она сперва боялась мечтать, а потом уже перестать не могла, все надежды – всё это обратилось прахом. И не будет уже ничего. Никогда.

Не в силах дольше терпеть, девушка закричала. Она кричала от ужаса и