Карабах – горы зовут нас - Эльбрус Иззят оглы Оруджев

на воздух, подышать. Просветлели вершины гор, только над Сарсангом еще держалась влажная темнота. Он прислушался к тишине, но страха не почувствовал. За годы войны он настолько боялся тишины, что стоило ему услышать ее, как он начинал нервничать и не находил себе места. На память пришла любимая песня старшего брата Эльхана, который после успешных боев на Агдамском направлении, был назначен заместителем командира первого корпуса и воевал где-то на другом фронте. Часто после боев в Агдаме они собирались в его штабе, выпивали по стопке коньячного спирта, вспоминали детей, родных, а потом, когда хмель брала свое, то брат всегда затягивал одну и ту же свою любимую песню.

Брат не знал ни названия, ни автора, и не все слова той песни, а пел, повторяя несколько строк помногу раз;

Как ни странно, в дни войны

Есть минуты тишины,

Когда бой умолкает устало

И разрывы почти не слышны.

И стоим мы в дни войны,

Тишиной оглушены…

К утру связь с подразделением прекратилась. Радисты вышли на линии, пытались ее наладить. Беспокоящий огонь артиллерии противника по высотам, не давал расслабиться обороняющимся бойцам.

В 13.30 26.02 из Агдаря прибыл лейтенант на БМП. По его докладу стало известно, что колонна с боеприпасами разгромлена противником по дороге. Это действовала та же самая неуловимая диверсионная группа, наводящая ужас на всех, кто пытался пробиться к окруженным группировкам.

Не успел полковник подробно расспросить лейтенанта о бое, как позвали к рации. Фаталиев доложил, что налажена связь с обороняющимися отрядами в Зардахаче. Грохот разрывов и шум в наушниках заглушал голос радиста, который пытался что-то сказать.

— «Чайка» — прорвались его позывные, — ухожу в горы. Полковник по шуму боя понял, что отряды отходили под натиском противника.

Он свернул карту, лежащую на столе и положил ее в офицерскую сумку. Взял автомат, стоящий в углу штабной будки, открыв окно, позвал Фаталиева. Когда тот появился, полковник протянул ему сумку:

— Вот возьми, мою сумку с картами, майор и береги ее. Я в Зардахач. Ну что ты так на меня все время смотришь, Фаталиев?

Что-то я тебе должен майор, и ты не можешь никак получить свое? Ну, что молчишь? Страшно одному оставаться, да? Не дрейфь, твое дело связь. Вызывай всех, кто есть, может, и ответит, кто ни будь. И не бойся, старина, самое худшее уже позади. Теперь, мы точно знаем, что к нам на помощь никто не придет, так что дорогой мой, держи хвост пистолетом.

— При чем тут хвост, — не понял майор.

— Да чтоб не оторвали твои яйца. И не смотри ты на меня, как солдат смотрит на вошь, ты так на мне дырку просверлишь. Вот ты мне скажи Фаталиев, смерть — разве наказание? Молчишь. Нет, брат, не наказание.

Смерть — это покой, и избавление от этой жизни. Смерть следует рассматривать, как один из способов облегчить человеку жизнь. Ну, бывай.

Полковник открыл дверцу штабного салона и спрыгнул на землю.

— Зря обидел мужика, — подумал он, держится ведь молодцом. Приду обязательно извинюсь, решил он.

Солдат Кулиев, его водитель, был рядом с БМП и беседовал с экипажем. Он окликнул его и пошел в сторону селения Зардахач.

Горький осадок от разговора с Фаталиевым не давал ему успокоиться. Он никогда просто так не обижал людей, и теперь его мучила совесть. Вдруг он поймал себя на мысли, «что значит приду» с прогулки что ли?

Полковник даже остановился — так и быть «если останусь живой», — успокоил он себя и побежал на выстрелы. Рядом не отставал Вюсал. Вой минометного снаряда заставил их броситься на землю. Снаряды летели один за другим, и разрывы ухали позади них метров в пятидесяти. Значит, армяне атакуют передний край, если огонь перенесли в глубину наших войск, тогда дело труба, надо спешить. Он оглянулся назад и отыскал глазами Кулиева.

— Вюсал, живой?

— Да живой, крикнул тот.

— Тогда слушай, начинаем перебежками, смотри за мной и делай как я, понял. Сквозь разрывы снарядов, полковник старался докричаться до солдата. Очередной снаряд разорвался совсем близко, и лицо посекло осколками щебенки. Не обращая на это внимания, он рванулся вперед, пробежав метров двадцать, спрыгнул в воронку. Рядом упал и солдат. Артиллерия била по единственной дороге, пытаясь не допустить по ней движения резерва. Если бы армяне знали, что резерв состоит только из двух лежащих сейчас в воронке, они бы наверняка пожалели выпущенных своих снарядов. Спустившись с косогора и петляя между деревьями, они бежали туда, где смерть разила всех, не разбирая звания и рангов. Навстречу стали попадаться одиночные солдаты, которые, отстреливаясь, отходили. Их преследователи карабкались на высоту, ведя непрерывный огонь. Полковник и солдат заняли позицию и стали прикрывать отступающих. Рядом справа и слева залегли бойцы.

— Есть среди вас командиры, — спросил полковник, стреляя короткими очередями. Передайте по цепи, скажите, вызывает «Чайка».

Тем временем обстановка накалялась.

Над головой стоял сплошной свист от пуль, сзади усиливался грохот разрывов.

— Если не удержимся здесь, то вырваться не удастся, понял он, перезаряжая автомат. С тех пор как они приняли бой, справа и слева стрельба стала вестись интенсивнее. Значит, отходящие бойцы поняли, что кто-то появился среди них и управляет боем.

Полковник, выпустив очередь, перекатился вправо к огромному дереву и занял удобную позицию.

— Командир, командир, — кто-то кричал справа от него. Он повернул голову и увидел сержанта Абдуллаева за соседним стволом.

— Вот хорошо, что живой, — подумал полковник. Он махнул Абдуллаеву рукой, показывая, что бы тот приблизился. Сам, из подсумка достал гранату, вырвал чеку, приподнявшись, метнул ее в приближающихся перебежками хачиков, После разрыва, полоснул еще длинной очередью.

Когда сержант Абдуллаев прилег рядом, он повернулся к нему и приказал.

— Давай на правый фланг, не дай армянам прорваться к Атерку с твоего фланга. Отходим постепенно, к окраинам, дальше ни шагу. Сержант смотрел на командира, красными от недосыпания и усталости глазами, он все прекрасно понимал, что положение такое тяжелое, что командир лично прибыл на передовую и вместе с ними ведет неравный бой, вселяя уверенность и мужество в солдат. Что так оно и есть можно было судить по тому, как бойцы по цепи передавали позывной командира и при этом подбадривали друг друга тем, что «Чайка» с ними, а значит, победа близка и необратима. Противник несколько раз переходил в атаку, но под прицельным огнем обороняющихся бойцов, вынужден был отходить на прежние позиции.

Ближе к вечеру, бой постепенно стал утихать, противоборствующие стороны понимали, что каждый из них сделал все, что было