Приключения Никтошки - Лёня Герзон

– Тем лучше, что они такие громадины, – сказала она, когда первый испуг прошел.

Подруги стояли на проспекте Пионов, а путь коров пролегал через другую широкую улицу: бульвар Хризантем, который отсюда был довольно далеко. В просвете между мансардами домов показалось вымя Мышуни.

– Больше, чем Знайкин воздушный шар, – сказала Барвинка. – Сколько же в нем молока?

– Думаю, миллион литров, – сказала Кнопочка. – Только зачем тебе всё это нужно? Неужели недостаточно было кур с цыплятами и поросенка?

– Мы должны поразить их, – сказала Барвинка. – Ни один из них в жизни не видел живой коровы. Пусть знают в лицо, кого они едят.

Мышуня с Ласточкой были очень умные и аккуратные коровы и прибыли на площадь, ничего не поломав. Правда, в одном месте Штангель Циркуль допустил ошибку в расчете высоты Ласточкиного живота над землей. Ласточка была ниже Мышуни и, перешагивая через крышу библиотеки, слегка задела выменем золотого гнома на башенке. Гном немного погнулся – только и всего.

Коровы расположились в двух проходах, выходящих на площадь как раз справа и слева от сцены. В юго-западном встала Ласточка, а в северо-западном – Мышуня. Таким образом два из четырех входов на площадь были заблокированы, но двух других – по обеим сторонам памятника Свободе – было вполне достаточно. Перед Мышуней и Ласточкой поставили по деревянной бадье с сеном. Эти бадьи, каждая из которых доходила до третьего этажа, привез на тракторе Вруша. А всё это происходило еще до того, как Знайка переименовал братьев в Матроса и Пионера, и Вруша был еще самым что ни на есть врушей – врал на чем свет стоит. Поэтому он не постеснялся на Мышуниной бадье написать большими буквами: «Ласточка», а на Ласточкиной – «Мышуня». Высунувшись мордами между угловых домов и пережевывая сено, коровы спокойно наблюдали, как площадь заполняется народом.

В десять часов утра на трибуну взошел доктор Таблеткин. Одет он был, как всегда, в белый халат и докторскую шапочку с красным крестом, только по случаю митинга халат и шапочка были свежевыстиранные. Таблеткин взял микрофон и сказал на всю площадь:

– Уважаемые малышки и малыши! Совсем недавно в нашем городе появилось новое явление – вегетарианство.

Из рядов мясоедов послышались свист и улюлюканье. Доктор поднял руку и, дождавшись тишины, продолжал:

– Как многие, наверное, знают, вегетарианцы сознательно отказались от поедания мяса. Они утверждают, что есть мясо плохо, потому что для этого нужно убивать животных. Противники вегетарианцев считают, что животные, из которых делают мясо, – коровы, свиньи и курицы – всё равно ничего не понимают и можно продолжать их убивать.

Но не успел Таблеткин закончить последней фразы, как поднялся страшный шум.

– Животные всё понимают! – кричали вегетарианцы. – Это мясоеды не понимают ничего!

– Есть мясо не плохо, а хорошо! – кричали мясоеды. – Без мяса мы все умрем!

– Бессовестные! – отвечали им вегетарианцы. – Ничего вы не умрете! Думаете только о себе!

– Это вы думаете только о себе! Не хотите есть мясо – не ешьте, зачем других насиловать? Ни стыда ни совести! Долой ЗВЕРЖ! Весь город своим звержанием перебаламутили!

Шум нарастал. Вегетарианцы свистели и топали ногами. А мясоеды били железными шампурами в сковородки. Вегетарианцы сердились еще больше. Они начали стрелять картофельным пюре. Правой рукой держали ложку с пюре, а левой оттягивали ее и потом отпускали. Пюре летело в мясоедов, попадая им в лицо и на одежду.

Мясоеды от этого раздражались. Они отвечали вегетарианцам котлетами, яйцами и помидорной мякотью. Яйцо колибри хлопнулось у ног доктора Таблеткина, забрызгав его чистый халат. Надо сказать, что коротышки, кроме куриных, едят еще и яйца колибри, которые они называют колибриные. Говорить «колибриные яйца» неправильно, но Пустомеля, который, как известно, любит коверкать слова, еще давно придумал их так называть, а от него и все остальные научились. В Цветограде было несколько колибриных ферм. Мясо колибри имеет специфический запах, и поэтому его есть невозможно. Но, как не странно, яйца этих птиц даже вкуснее куриных. Поэтому коротышки разводили колибри исключительно для того, чтобы те несли яйца. Колибриное яичко коротышки любили есть жиденьким, поставив его в специальную рюмочку в форме петушка. Они разбивали ложечкой скорлупу и отколупывали только небольшой кружочек сверху. Потом окунали кончик ложки в соль и въедались в яйцо, постепенно углубляясь всё больше, пока не доходили до дна. Из выеденных яиц малышки делали разные красивые поделки, которые украшали их комнаты. Куриные же яйца коротышки тоже использовали, но в основном для готовки – на тесто для пирогов. Куриное яйцо, понятно, ложечкой выедать невозможно. Для этого коротышкам понадобилась бы лестница-стремянка, а вместо ложки – совковая лопата.

Так вот, после того, как ему колибриным яйцом забрызгало халат, а пюре налипло на красный крестик на шапочке, доктор Таблеткин тоже рассердился. Стоявший позади трибуны слесарь Напильник подал доктору специальный щит на палочке. За этим щитом можно было укрываться от яиц и прочих снарядов. Поняв, что безобразие само по себе не прекратится, доктор сделал знак фермеру Правдюше, стоявшему неподалеку. (На самом-то деле это был Вруша, но Таблеткин этого не знал). Заложив руки в карманы своих брюк клеш, Вруша пронзительно свистнул. В ответ на это обе коровы: Мышуня и Ласточка издали такой мощный гудок, что от него вылетели несколько стекол в доме Свободы, а половина коротышек полегла на землю.

Доктор Таблеткин, по возможности, старался проводить митинг так, как ему советовал Знайка. А у них был по этому поводу накануне разговор.

– Главное, чтобы мы всё делали цивилизованным, демократическим путем, – сказал доктору ученый. – Никаких оскорблений, никакого насилия. Коротышки должны научиться уважать чужую точку зрения – какая бы она ни была. Надо учесть мнение всех и каждого. Самое важное в нашем деле – это компромисс.

– А как же ты? – спросил Таблеткин. – Ты сам разве не хочешь возглавить митинг?

– Знаешь… у меня сейчас как-то мысли направлены совсем на другое. Я, может, подъеду, со стороны посмотрю. Ну, если уж моя помощь будет совсем необходима – тогда вмешаюсь.

– Прямо не знаю, как я со всем этим управлюсь, – сомневался Таблеткин.

– Больно они стали дикие. Дерутся, кидаются, а уж от ругани – уши вянут.

– Я в тебя верю. – Знайка похлопал друга по плечу.

И вот теперь доктору Таблеткину приходилось отдуваться. «Что же делать? – думал он. – Должен же хоть кто-нибудь отвечать за всё, что тут происходит?»

Ошарашенные коровьей сиреной коротышки на время замолчали. Сам-то доктор уже слышал, как мычат коровы, когда ездил на ферму искать Никтошку. Так что он нисколько не испугался и даже успел вовремя зажать уши. Воспользовавшись паузой, Таблеткин продолжил прерванную речь.