Песнь ста миров - Цзюлу Фэйсян

клана позади него в ту же секунду бросились на Жунси.

Горный бог сложил пальцы в заклинании, и под его ногами вспыхнул зеленый свет – магическая сила хлынула подобно волне, блокируя атакующих. За долю секунды из щелей каменных ступеней неожиданно пробились бесчисленные лозы и, сплетясь в огромную сеть, разделили лестницу. Однако лозы не остановились на этом и, точно обладая собственным сознанием, продолжили тянуться вперед, плотно обвивая воинов клана. Некоторые из них продолжали отбиваться магией, вот только их движения останавливали новые путы. За какие-то мгновения верх каменной лестницы полностью зарос, и все воины клана оказались в ловушке.

Заклинание собралось под ступнями Жунси.

– Скажете что-то еще?

Из зарослей раздался гневный крик:

– Придет день, и мы отомстим за убийство главы, за принесенный клану позор!

– Вперед, если думаете, что сумеете, – ответил он и, склонившись к Бай Гуй, взял ее за талию. – Справишься?

Она кивнула.

Поднявшись к облакам, Жунси вместе с Бай Гуй стремительно понесся к горе Лофушань.

Девушка сильно пострадала, и в дороге сердце ее начало слабеть, Жунси испробовал всякие методы, но состояние так и не улучшилось. Тогда он обхватил девушку одной рукой, а второй приподнял подбородок. Их губы соприкоснулись, и, кончиком языка приоткрыв рот Бай Гуй, чтобы защитить ее сердце, горный бог вдохнул в девушку истинную ци.

Отстранившись, он увидел, как девушка открыла глаза. Они встретились взглядами, и с лицом, лишенным эмоций, Жунси отвернулся:

– Еще помнишь обещания, данные мне, когда стала моей ученицей?

Бай Гуй не ответила, и когда он вновь на нее посмотрел, то обнаружил, что девушка, закрыв глаза, провалилась в сон.

Он сжал ладони, однако никакие больше чувства не проявили себя.

Глава 7

Бай Гуй, похоже, приснился сон – в этом сне учитель поцеловал ее. Тепло его губ, казалось, достигло самого ее сердца.

Она открыла глаза в деревянном доме, в котором прожила последние пять лет. Внутри ничего не изменилось с того дня, когда она ушла, и, если бы не боль в теле, Бай Гуй бы решила, что просто настало очередное ничем не примечательно утро и после умывания ее ждал совместный завтрак с Жунси. Однако, стоило вспомнить произошедшее, и девушка уже не представляла, с каким видом ей выйти к нему.

Ее предательство и замысел были раскрыты у него на глазах, и она ждала лишь… суда.

– Проснулась? – Дверь в ее комнату толкнули, и внутрь вошел Жунси с чашкой снадобья в руках. – Что-то еще тебя беспокоит?

Бай Гуй молча изучила его: выражение лица мужчины ничем не отличалось от обычного, но именно от этого странного спокойствия в ее сердце забилась тревога.

– Учитель… – заговорила она, но Жунси тут же протянул ей чашку:

– Сначала выпей снадобье.

Бай Гуй, привыкшая говорить мало, не могла найти нужных слов, поэтому послушно выполнила указание. Однако стоило ей опустить чашку, как Жунси заговорил вновь:

– Раз ты проснулась и никаких серьезных травм у тебя нет, то собирайся и ступай с горы.

Потрясенная Бай Гуй резко подняла на него голову, как будто не до конца поняв сказанное. Ее взгляд задрожал, точно перед лицом чего-то абсолютно ужасающего.

Выражение лица Жунси при этом осталось обыденным, будто он сказал нечто банальное, вроде «Скоро обедать». Мужчина взял опустошенную чашку и направился к выходу:

– Провожать не стану.

Жунси отвернулся. По лицу Бай Гуй скользнули прохладные кончики его волос, и ее сердце резко опустело. Обосновавшаяся внутри мгновение назад паника, словно прорвавшийся через ограду свирепый тигр, начисто поглотила ее рассудок и хладнокровие.

Она скинула с себя одеяло и, босиком сделав несколько шагов к нему, растерянно схватила его за край одежды:

– Учитель! – воскликнула Бай Гуй, но тут же замолчала, не зная, что сказать. Лишь долгое мгновение спустя она с поникшей головой продолжила: – Учитель, я совершила ошибку…

Жунси повернул голову и, взглянув на нее, спокойно отцепил от себя руку девушки:

– Раз собиралась уйти, то должна была быть готова к тому, что уже не сможешь вернуться. Я всего лишь помогаю исполнить твое желание, – его голос прозвучал легко, но слова, подобно тяжелому грузилу, утянули сердце Бай Гуй в глубокую бездну. – К тому же мне, как горному божеству, в самом деле не следовало брать в ученики нечисть.

– Я… Я не нечисть, – Бай Гуй произнесла единственное, что смогло прийти в голову.

Вот только это оправдание, все равно что ее крик о помощи, оказалось легко отброшено Жунси:

– Не имеет значения. С этого дня ты не можешь здесь оставаться.

С этими словами он шагнул за порог.

– Я больше не буду искать мести! – Бай Гуй в панике двинулась следом. – Впредь я никогда не нарушу вашу волю, не покину Лофушань, не… – договорить она не успела, фигура Жунси скрылась в неизвестном направлении.

С побледневшим лицом Бай Гуй уставилась на опустевший двор. Чувство беспомощности лозами обвило ее ноги, не давая сдвинуться ни на шаг.

– Не прогоняйте меня…

Ее слова развеял прохладный горный ветер. Зашелестели листья баньяна. Бай Гуй одиноко стояла посреди двора, впервые ощутив страх от безмолвия ветра и солнца в горах.

Она не осмелилась вернуться в дом и не осмелилась даже ступить обратно во двор. Опустившись на колени, она стояла у ворот в том месте, где Жунси велел ей стоять в то первое наказание. С прямой спиной, не говоря ни слова, Бай Гуй напоминала неподвижную статую. Она помнила, как стояла на этом же месте тогда, как одного признания ошибки хватило, чтобы Жунси, поддавшись, пустил ее в дом. Однако в этот раз, пусть она и призналась множество раз, пусть простояла на коленях долгое время, он так и не появился.

Он был по-настоящему зол.

Опустив глаза, Бай Гуй смотрела, как на земле тихонько покачивалась от ветра тень баньянового дерева, и думала, что раз Жунси отказывается появляться, то и она не покинет это место.

Солнце вставало и заходило, а Бай Гуй все стояла. Ее колени давно потеряли чувствительность, состояние прежних ран тоже не улучшилось. Едва ли человек мог выдержать такое, однако неважно, насколько бледнее становилось ее лицо, насколько сильнее трескались от сухости губы, она не соглашалась вставать, точно прикованная к месту заклинанием.

В очередную ночь прогремел гром, и на землю обрушился драгоценный, как масло, весенний дождь. Пробираясь сквозь баньяновую листву, капли застучали по лицу Бай Гуй, и, не удержавшись, она высунула язык и слизала упавшую на губы воду. Лишь ощутив ее во рту, она почувствовала мучившую ее жажду. Задрав голову вверх,