Любовь под зонтом - Иринья Коняева

и знать не знал, что здесь водится столько опасной живности. Или просто не задумывался.

— У меня такое ощущение, что ты в деревне впервые, — минут через пятнадцать пути заметила Настя. — Во дворе ты дедуле всё помогаешь, всё нормально, вроде ориентируешься во всём, а как за ворота выходим, сразу осторожничаешь. Я ещё в первый день заметила, но думала, показалось.

— Ну, если честно, то вот прямо чтобы жить в такой глуши — да, впервые. Мы, конечно, ездили с друзьями отдыхать, но как–то всё больше на базы отдыха. А если и в деревню, то на день–другой, без экстремальщины. Хотя как без неё? Вечно драки какие–то с местными. Странно, что здесь никто не наезжает.

— Шутишь? Боря на местных отрабатывал все приёмчики, что им в секции самбо давали! Потом ещё меня натаскал. Мы в авторитете, если что. — Настя разве что «Йо» не сказала, такой крутой вид сделала, важничая. — А у тебя бабушки–дедушки в городе живут? — любопытствовала она ещё через пять минут пути.

Они уже шли по широкой лесной тропе. Кругом стрекотали насекомые, шелестела трава, шумела листва, вдали раздавался шум воды. Характерный речной запах смешивался с запахом листвы и цветов, и хотелось вдыхать его бесконечно.

— Ага. У меня только по папиной линии бабушка, по маминой уже никого нет давно. Я и не видел никогда, — признался Димка и ощутимо погрустнел. — А бабушка у меня, э, специфическая, если можно так сказать. И с мамой они не ладят.

— Ясно. Ну, мои, если что, уже тебя в семью приняли, так что можешь считать, что у тебя есть ещё бабушка и дедушка по моей линии. — Настя взяла любимого под руку, придвинулась к нему на секундочку вплотную, чмокнула в плечо.

— Спасибо, котёночек. Я себя где–то так и чувствую, если честно. Они у тебя невероятные!

— У нас. Уже у нас, — поправила Настя и тут же переключилась, не желая, чтобы Димка почувствовал неловкость: — Так, вон первая полянка. Я в прошлом году два раза на неё бегала, столько земляники было! Хотя здесь всегда так. Идём скорее! Я уже чувствую её запах! Боже, как пахнет–то, а!

Полянка казалась сказочной. Стоило присесть на корточки, и огромные красные ягоды, словно дразнясь, выглядывали из–под изумрудных листочков и снова прятались. Дима даже не сразу сообразил, что столь необычный эффект — результат его тяжёлого дыхания. Вдох — он чуть приподнимается и земляника исчезает под прикрытием зелени, выдох — красные капельки снова в зоне видимости.

Настя уже вовсю лопала землянику. Плоские корзиночки из бересты валялись в стороне, позабытые и ненужные.

— Ням–ням–ням, — приговаривала она, качая головой и причмокивая от удовольствия.

Дима вспомнил наставления Полины Семёновны — сперва есть, потом собирать, иначе ягода слежится и потечёт. И последовал примеру любимой девушки.

— Ом–ном–ном, — присоединился второй довольный чавкающий голос к первому.

— Здесь всё лето ягода разная, не только земляника, — принялась рассказывать Настя. — Можно будет брать отпуск и хотя бы на неделю приезжать. Лучше, когда голубика поспеет, землянику у нас можно пособирать, хоть и не такую крупную, конечно.

— Ты выглядишь как вампирёнок, — рассмеялся Димка, когда оторвал взгляд от ягоды и посмотрел на свою красавицу. — Иди сюда, вытру.

— Ой, измазалась? — всполошилась Настя и принялась утираться манжетой специальной рубашки с длинными рукавами на резинках.

Помочь даме сердца — святая обязанность настоящего мужчины, решил Дима и пошёл на выручку. Он совершенно не планировал её целовать или уж тем более соблазнять. Оно само.

По крайней мере, так он оправдывался потом перед отчитывающей его Настей.

Свежий запах травы, сладкий и пряный — земляники, не так будоражили, как неповторимый, родной и любимый аромат Насти. Он лишь коснулся её в естественной попытке стереть алый липкий сок с губ. Коснулся — и пропал.

Наваждение, безумное наваждение захватило его, затянуло в омут страсти. И не было кругом ни леса, ни реки, ни назойливо жужжащих доселе комаров. Была лишь она. Его Настя. Её сладкие податливые губы. Её нежные руки, бережно ласкающие его. Её покорное, манящее тело.

Она отдавала ему всю себя, позволяя чуть больше, чем обычно. Открываясь полностью. Не только телом, но душой. И не было в этом ничего наносного, показушного. Только бесконечное доверие, преданность, любовь.

Прохладная трава ласково щекотала обнажённые тела, тёплый летний ветерок укутывал невесомым одеялом, утреннее солнце деликатно скрылось за невесомым белым, пушистым облачком. Будто сама природа благословляла их союз.

— Есть что–то дикарское в любви на природе, — глядя в ясное голубое небо, сказал Дима.

Они лежали в траве, тесно прижавшись друг к другу, и балдели. Парень жевал соломинку и едва не мурлыкал от счастья. На душе царили мир и покой. И в кои–то веки Настя не выговаривала, какой он бессовестный соблазнитель почти невинных дев, а лежала расслабленно, тоже наслаждаясь происходящим.

— Ага, — согласилась девушка. — Место волшебное. Я себя чувствую ужасно энергичной. И почему–то снова хочу тебя.

Дима приподнял голову, чтобы заглянуть в счастливые зелёные глаза своей лесной ведьмы.

— Серьёзно? — он даже не пытался скрыть удивление, оно заглавными буквами было написано у него на лице.

Настя агакнула и единым движением, плавным и в то же время стремительным, перетекла в сидячее положение, удобно устроившись на мужских бёдрах. Немного поёрзала, запрокинула голову, изогнулась призывно, посмотрела бесстыдно, жарко. Одна её рука скользнула на его грудь, бережно погладила, шаловливо царапнула ноготком. Вторая — распустила волосы, отбросив резинку в сторону, не заботясь о её сохранности, разлохматила тёмную шевелюру так, что локоны укрыли плечи и немного скрыли грудь.

Дима заворожено разглядывал новую Настю — раскованную, страстную, неожиданно властную.

— Амазонка, — только и успел вымолвить он, прежде, чем рот его заткнули поцелуем. Горячим и дерзким. Восхитительно диким. Неистовым.

Эмоции били через край, Настя стонала и кричала, не сдерживая себя, полностью отдавшись первобытным инстинктам и опьяняющему ощущению свободы. Ей можно