Партизаны не сдаются! Жизнь и смерть за линией фронта - Владимир Ильин

— Это куда же вы всей бригадой путь держите?

— А, это ты, Ильин. А мы уже думали, вас и не встретим совсем. Знаешь, комбриг приказал, чтобы мы обязательно нашли вас. Хорошо, что вы сами нас встретили. А идем мы на «железку». Ты же знаешь, что сегодня ночью мы должны рвать рельсы.

— Так уже сегодня ночью? — удивился я. — Я этого не знал.

— Да, вот еще что: тебе комбриг приказал быть комиссаром этой операции. Будешь возглавлять ее вместе с командирами отрядов.

— Вот это новость! — снова изумился я. — А что это так много вас идет на это задание? А где комбриг?

— Сзади нас идут еще и нарчуковцы. Они с этим же заданием пойдут под Коханово. А комбриг остался с частью партизан в Толпине, там же и Агапоненко.

Это сообщение меня совсем ошеломило. Я понял, какая большая ответственность легла на мои плечи. Увидев около себя братьев Короткевичей, которые вопросительно смотрели на меня в ожидании моего решения, нисколько не задумываясь, я им сказал:

— Ну, вот что, товарищи, придется нам возвращаться назад к железной дороге. Вы, Егор и Алексей, идите впереди колонны и показывайте дорогу, по которой мы шли, а я пойду вместе со всеми нашими разведчиками и буду во главе колонны.

— Есть, товарищ комиссар! — И оба брата поспешили вперед. В это время к нам подошли и командиры отрядов.

— Ну, Ильин, куда поведешь нас теперь? — спросил кто-то из них.

— Как куда? На «железку», — в шутку ответил я.

— Это понятно, что на «железку». А в каком месте?

Я подробно рассказал о нашем дальнейшем пути, и Евсеенко, как местный житель Озерец, одобрил его:

— Это, пожалуй, самое лучшее место выхода к железной дороге, — подтвердил он. — Кстати, я там знаю, где около станции лежит склад рельс. Мы их тоже подорвем. Это я беру на себя:

Во время этого разговора мимо нас проехала пушка. Увидев Костю Смирнова, который шел рядом с ней, я как-то сразу почувствовал сильную усталость и решил примоститься на лафете этой пушки. Оглядевшись по сторонам, я увидел идущих рядом с пушкой и других товарищей. У каждого из них через плечо была перекинута самодельная сумка, в которой, по всей видимости, находились толовые шашки, а из сумок выглядывали деревянные колышки, специально подготовленные для закрепления их у рельсов. «Молодцы, все хорошо продумали и подготовили», — подумал я. Все партизаны шли тихо и сосредоточенно. На шоссе Минск — Орша командиры отрядов выставили в сторону гарнизонов группы пулеметчиков и автоматчиков, которые в случае нападения противника должны были прикрыть отход партизан от железной дороги.

Штаб по руководству всей этой операцией расположился в зарослях кустарника около той канавы, которая шла от шоссе к железной дороге. Темная безлунная ночь была необычно тихой. Пропуская мимо себя по канаве наших подрывников, я их подбадривал:

— Смелее, смелее идите, товарищи! Здесь железная дорога не охраняется немцами.

Мы пропустили мимо себя к железной дороге всех наших подрывников. И ровно в час ночи по сигналу нашей ракеты началась закладка тола под рельсы. Все пока шло хорошо, было тихо кругом. Минут через 15 стали рваться первые толовые шашки. Это было необычайно красивое зрелище. По всей линии железной дороги, то там, то тут, один за другим следовали яркие вспышки толовых шашек и оглушительные взрывы. Хотя ночь и была темная, но взрывы мин осветили всю железную дорогу. Как это было ни странно, но немцы и в Толочине, и в Озерцах молчали. Только примерно через полчаса, когда уже мимо нас стали возвращаться первые выполнившие свое задание подрывники, из Толочина послышались пулеметные очереди и появились вспышки осветительных ракет. А у нас все еще рвались толовые шашки.

Наконец, прибежали, запыхавшись, партизаны с Александром Евсеенко и радостно доложили:

— А нам удалось взорвать целый склад рельсов прямо под носом у немцев. Что там творится на станции, целый переполох!

Когда последние подрывники прошли мимо нас и Егор Короткевич доложил, что все партизаны отошли, наш штаб тоже снялся, и мы все пересекли шоссе.

А в это время бой в Толочине все больше и больше разгорался. Оттуда теперь были слышны не только пулеметные очереди, но и взрывы мин, летящие в сторону железной дороги, где теперь уже никого из партизан не было. Случайно я посмотрел в сторону Коханово. Там тоже было зарево от разрывов мин и пожаров.

— Смотрите! — показал я своим спутникам в сторону Коханова. — Там нарчуковцы тоже рвут железную дорогу.

— Эх! Как красиво и здорово все получилось! — воскликнул кто-то из идущих рядом товарищей.

Через час мы были уже в Дроздове, где жители тоже не спали всю ночь и смотрели в сторону железной дороги и Толочина, недоумевая, что же это там творится. В домах этой деревни нас приняли, как самых дорогих и желанных гостей. А узнав о том, что мы были виновниками такого переполоха у немцев, стали поздравлять нас с успехом. А в это время, как нам потом сообщили связные, в Толочине происходило следующее. Взрывы наших мин на железной дороге, напоминавшие артиллерийскую канонаду, так напугали фашистов, что в этом гарнизоне началась паника. С перепугу кто-то из немцев распространил слух, что под Толочином высадился большой красноармейский десант, который окружает город и готовится к его штурму. Это еще больше подлило масла в огонь. Началась лихорадочная подготовка к обороне города и эвакуации гитлеровских учреждений. Немцы во все стороны открыли стрельбу из всех видов оружия, ведя массированный и бесприцельный огонь, пугая им еще больше себя. Переполох в городе не прекращался до самого рассвета.

Собрав сведения о количестве взорванных рельс, а их оказалось около 550, даже без тех, которые взорвал на складе Евсеенко, наспех перекусив и попрощавшись с товарищами, я, забыв о своей усталости, решил скорее сообщить комбригу об успешно проведенной операции.

Уже стало светать, когда я вышел из Дроздова. От радости так успешно выполненной операции я не просто шел, а прямо-таки как на крыльях летел в сторону Толпина. Примерно в 10 часов утра я уже был около него. Гудкова я застал за завтраком.

— Товарищ комбриг, разрешите доложить! Ваше задание выполнено. На железной дороге между Толочином и Озерцами в сторону Коханово взорвано около 550 рельсов, уничтожена телеграфно-телефонная связь. Около станции Толочин взорван склад рельсов. Потерь наши партизаны не имеют, только один легко ранен осколком рельса. Партизаны отдыхают в Дроздове, к вечеру вернутся в Толпино. Нарчуковцы тоже успешно провели эту операцию.

Во время моего доклада Гудков, не перебивая меня, сидел за столом и, довольный, улыбался. А потом сказал:

— Молодцы, хлопцы! Давай, Володя, садись со мной завтракать и расскажи-ка все поподробнее.

Он мне налил в стакан самогонки и сказал:

— Ленка! Давай угощай комиссара.

За завтраком я все рассказал подробно о проведенной разведке, о выходе партизан бригады на железную дорогу, о том, как рвались мины и как стреляли немцы с перепугу во все стороны из пулеметов и минометов в Толочине.