Вождь из сумерек - Николай Ярославцев

Стас был вполне удовлетворен произведенным эффектом.

– А теперь спать! Я на вахте.

Последняя команда была совершенно излишней. Третьяк и Плетень давно уже сладко посапывали. Толян, отбарабанив Стасу строки из армейского Устава, тут же присоединился к бодро и заразительно храпящему Войтику.

И только Купава возилась под кустом, приминая траву и прозрачно вздыхая.

Стас проследил, как эльф выбирает для себя место. И тоже привалился спиной к дереву. Сидел. Подремывал под шорохи и шелест ночного леса.

– Вождь! – чуть слышный шепот и робкая рука легла на шею.

– Брысь!

– Слав! – рука осмелела и нырнула под волчовку. Горячие губы скользнули по небритой щеке.

– Брысь, малявка. Ребят разбудишь.

– Ладо… мой!

Понимает, что нельзя гаркнуть во все горло. И оттолкнуть нельзя. Ребята проснутся.

Руки по груди скользят.

– Прости, вождь.

– Брысь…

Но где там! Горячее дыхание у самого уха. В висках кровь стучит. Глаза, как два колодца. И не захочешь, так с головой нырнешь и не вынырнешь.

…Голова на коленях. Закрыла глаза, облегченно вздохнула. Горячая рука под волчовкой обнимает. Все верно рассчитала, подлая девка. Полная и безоговорочная капитуляция с поднятием белого флага и прочими атрибутами напрочь проигранного сражения.

Зорень открыл глаза, посмотрел на него сонными глазами и понимающе прищурился.

– Ночная кукушка, – пробормотал он, перевернулся на другой бок и захрапел так, что позавидовал бы и Войтик.

Светало.

Осторожно коснулся плеча рукой.

– Слав…

– Брысь. Сейчас ребята проснутся.

Карие глаза светятся от счастья. Схватить бы в охапку!

– Подъем, волчата!

Эльф уже в седле.

Зорень растирает ладонями лицо.

– Перекуковала? – спросил он, кивая головой в сторону веселой Купавы и ехидно ухмыльнулся.

– Щас…

Версты убегали под копыта лошадей. Лес. Перелесок, снова лес… Редкие веси. Еще реже села. Бежали дни. Эльф снова поскучнел.

– Грудь колесом! Голову выше, гляди веселей! – подбадривал он его. – Толян, запевай!

У Толяна оказался богатый репертуар. От дворовых и лагерных песен – до трогательных романсов. Слушая его, Стас не один раз думал, что, родись он не в глухой провинции, на эстраде бы ему равных немного было.

– Гитарку бы мою сейчас! – мечтательно закатив глаза, как-то произнес он, заканчивая очередной концерт. – Пацаны бы рыдали. Войтик, отломи кусочек. Не жмись!

Войтик после его концертов, как хлебный мякиш. Без слов лезет в котомку, и очередная лепешка исчезает в Толяновой горсти. Смотрит на друга влюбленными глазами, заглядывает в рот… в котором с непостижимой быстротой исчезает лепешка.

– Пуста земля.

– А что ты хочешь? По одну сторону каганат с его разбоями. По другую – черный лес. Бегут.

Несколько раз навстречу выскакивали казы и, обманутые их числом, с диким воем неслись навстречу, размахивая кривыми мечами.

Но меткие стрелы быстро охлаждали их боевой пыл. Иногда Стас разрешал подпустить их поближе, и тогда в дело вступали мечи.

Эльф все чаще и чаще касался своего кольца.

Стас бросал на него внимательный взгляд, но эльф пожимал плечами и, словно чувствуя за собой вину, отводил глаза в сторону.

Про замужество Купавы уже не говорили. По ее веселому виду и счастливым глазам поняли, что заслужила-таки прощение в жесточайшем ночном сражении. А может быть, и не в одном.

И только Войтик окинул ее зорким взглядом и деловито молвил.

– Повезло Свисту. Будет жить.

Обдала его презрительным взглядом, фыркнула, зашипела рассерженной кошкой.

– А может, и нет! – засомневался Войтик. – Если побить ее раз-другой, так может, и вышел бы из нее толк. Как думаешь, Толян?

– А дурь останется. А у нее и так полным полно, – лениво ответил Толян, решая: с какой стороны к нему лучше подъехать за очередной лепешкой. И, не найдя никакой весомой причины, затянул:

Ничь яка мисячна,

Зоряна ясная,

Видно, хоть голки сбирай…

Сработало безукоризненно.

– В армии в художественной самодеятельности пел. И на смотрах всегда запевалой назначали. Хотели в ансамбль какой-то там песни с пляской забрать, а я в самоход слинял да еще и махач устроил, – Толян мечтательно закатил глаза, заедая каждое слово изрядной порцией лепешки.

Рэд в очередной раз поднес руку к кольцу и ожил.

– Слав, надо к лесу сворачивать.

– Давно пора! – оживился и Зорень. – Уж какую неделю блудим.

– А сумеешь ли по лесу провести? – усомнился Стас. – Сам говорил, что лес закрыт для нас. Зайти зайдем, а выйти ума не хватит.

Но эльф пропустил его сомнения мимо ушей.

Войтик хмыкнул.

– Крепкая дружина подсобирывается. Два конязя, один из них к тому же еще и вождь. И принц, – начал он и сбился под суровым взглядом Стаса.

Эльф вел, как по компасу.

Через день спустились к реке и по крутому берегу вышли к небольшому городку.

– Сомневаюсь я, что эльфы вот так за всяко просто толклись среди людей. Непривычно как-то, – высказал предположение Зорень.

Но Рэд уже ничего не слышал.

Не доходя до городка нескольких верст, заметили густой дым и пламя. Городок крутым берегом опоясан. Внизу лежит. Как на ладони все видно. Во все стороны люди разбегаются.

У берега среди лодок и лодчонок, драчливо задрав нос, корабль с одинокой мачтой над палубой и звериной харей на носу.

– А вон там – еще один дым, – указал рукой Толян. – Непруха. Ехали тихо, мирно. Никого не трогали. Мечтали отоспаться на чистенькой постели. Что делать будем?

Стас, не отвечая, направил коня в сторону тесной кучки бегущих в панике людей. Остановился, закрыв конем им дорогу.

– От какой беды убегаете, люди добрые?

Спокойный голос и властный взгляд заставили остановиться.

– Ярл Вотун. Фьердинг северный.

В глазах страх вперемешку с ненавистью.

Ярл, это что-то скандинавское. Северное. Хотя, откуда здесь взяться Скандинавии?

Люди замерли в растерянности. Сзади – смерть. И спереди неизвестно что – на плечах волчьи шкуры. На головах бабьи платки. За спиной по охапке мечей у каждого.

Поторопил взглядом.

– Каждый год повадился приходить. Пограбит. Села пожжет по всей реке. Девок, мужиков кагану сведет в неволю.