Вождь из сумерек - Николай Ярославцев

– Войтик, не рви глотку. Голос пропадет. Перепуганы они.

– У меня у самого крыша чуть не поехала, когда увидел, как этот рыжий свой щит грызть начал. И отгрыз бы кусок, если бы командир его не отоварил.

Не спеша, по трапу, ведя своего коня в поводу, спустился эльф. Хозяйственный мужик, ничего не скажешь. Прежде все стрелы собрал. Тисовые, клееные на каком то особом клею. А в другом туле и вообще – не понятно из чего сработанные. Дерево не дерево, метал не металл…

За ним Третьяк с Плетнем. Последними Веселин и Темный.

– Что делать будем, Слав? – тихо спросил Зорень. – Мало нас на две ватаги. Даже если их из засады бить. Совсем дикий народ. И людей в беде бросать нельзя. Пропадут. У кагана в неволе долго не заживаются. Особенно девки. Или продадут, или в жертву.

– Как – в жертву? – Толян чуть не поперхнулся.

– Обыкновенно. Богу войны. Или огня… А то и дождя у своего бога вымаливают. На рождение сына. Был бы человек, а повод найдется. Они и в набег иной раз идут только для того, чтобы было кого резать.

– Живых?

– Ну, а каких еще…

Люди понемногу приходили в себя.

Любопытство переключилось на эльфа.

– А вот таких мы уже видели, – бесцеремонно ткнула в его сторону одна из только что освобожденных женщин.

Рэд вздрогнул, раскрыл ставшие нестерпимо зелеными глаза и толкнул к ней коня.

– Давно? Сколько их было?

– Я дней не считала. А сколько их было… Да поболе, чем вас. Переправу искали на тот берег.

– И куда пошли? – Стас поставил своего Серого рядом с конем эльфа.

Женщина, не сводя глаз с эльфа, пожала плечами.

– Куда пошли, не знаю. А направились берегом туда… – она махнула рукой в сторону чернеющего вдалеке темной полоской мертвого леса.

Подъехали Зорень, Веселин. Купава втиснулась между ними и Стасом, полагая, что именно здесь ее законное место.

– Значит, судьба, Рэд, – Войтик обнял эльфа рукой. – Мимо той проклятой излучины не пройти. Любопытно посмотреть, доедят они свои щиты или оставят на ужин? Как ты думаешь, командир?

Стас пропустил его шутку мимо ушей. Оглянулся на корабль, на звериную морду, вымазанную кровью, которая украшала вздернутый нос, и повернулся к людям:

– Надо бы спрятать эту лодочку. И получше, – негромко попросил он. – Боюсь, что понадобится скоро. И приберитесь здесь. А спрашивать будут, говорите, что знать не знаете, ведать не ведаете, и слыхом не слыхивали. И уходите вы отсюда, если нет у вас мужиков – за себя постоять.

Последние слова бросил уже в сердцах, направляя коня вдоль берега.

– Погоди, мил человек. Не знаю, как тебя звать, величать, – заторопился вдогонку крепкий мужик, подхватывая с земли топор. – Если и правда остальных спасать пойдешь, так и я с вами.

Обиделся. Смотрит исподлобья. Голову вперед наклонил. На лице кровь запеклась. Глаз заплыл. Взвесил топор на руке, оглянулся:

– А вы чего стоите? Вас при матерях и женах, при детях ваших в глаза срамят, а вы… и-эх! – плюнул от досады, с языка вот-вот крепкое слово сорвется.

Но не сорвалось. Стерпел.

Кинулась следом за ним все еще не оправившаяся от испуга женщина:

– Куда? Мало без глаза, так и без головы остаться хочешь?

Отмахнулся.

– Чем так жить, лучше уж совсем…

Не договорил. А может, испугался, что кинется при людях останавливать.

Стас не стал дожидаться, чем дело кончится. Минуя городок, узкой дорожкой поднялся наверх. Отсюда хорошо просматривался и городок, и река, и злополучная излучина, мимо которой пройти совесть не позволяла.

– Открытый бой нам не выдержать, – тихо сказал он, ни к кому не обращаясь. – Массой задавят. И бронники наши на топор не рассчитаны. К тому же Купава. А сколько их на двух бортах вместе с гребцами?

Рэд нахмурился. Похоже, что он весь, вместе с потрохами, был уже рядом со своим принцем. Повернулся к Стасу, смотрит с надеждой.

– Думаешь, мне по душе эта роль рыцаря Печального образа? У самого дел по горло, – попробовал отшутиться он, некстати вспомнив незадачливого идальго. – Предлагайте…

– Бабахнуть бы сверху пару лимонок и Васькой звали, – мечтательно прищурился Толян. – Как думаешь, Войтик? Покатило бы?

Войтик плохо представлял себе, что такое лимонка. Но он уже хорошо знал, что такое его друг Толян, и нерешительно покачал головой.

– Народ побьем.

За ними – толпа мужиков. Вооружились кто чем.

– А если поджечь? Начнут спасаться, в воду попрыгают.

Кипят в круглой голове Толяна идеи.

– Чем? И как? К ним еще подойти надо.

Приуныл. Скребет затылок ногтем. И в самом деле – как поджечь, когда вода кругом.

– А может, Рэд? Гору сковырнул, а тут два игрушечных кораблика? – смотрят с надеждой на эльфа Толяновы чистые глаза.

Из-за крутого берега уже верхушки мачт видны.

Дальше пологий спуск, выходить нельзя.

Рэдэльф сошел с коня, отцепил тулы со стрелами. Накинул капюшон на голову и исчез.

– Во дает пацан! – восхитился Толян. – У нас бы паханы такого с руками оторвали. От заказухи отбоя бы не было. Система «Стелс». Не въезжаешь, Войтик?

Не въезжает Войтик.

– Ну, не бери в голову. Не для среднего ума.

Голова Войтика была в это время занята мыслями о спасении невинных душ, поэтому обидеться не успел.

– Купава, остаешься с лошадьми. И с мужиками.

Войтик не утерпел и вставил слово:

– Куда ей одной столько мужиков? Обожрется.

Дернулась, оскорблено открыла рот уже, чтобы словечко вставить, но вспомнила некстати, что до сих пор непрощенная ходит, и промолчала. Даже Войтику не нашла, что сказать. Хорошо еще, что язык показать успела.

Крадучись пошли туда, где только что скрылся эльф.

Войтик идет, как слепой. Дорогу ногой щупает.

Поймал на себе удивленный взгляд. Развел руками.

– А вдруг лежит где-нибудь? На уши наступлю. Или на другое какое причинное место, – пояснил он. – На сапоге глаз нет. Ступает, куда захочет. Точно помню. Сам шил.

Не успели выбраться на склон, как увидели две яркие вспышки. И оба корабля охватило буйное пламя. Фьердинги даже не пытались спасти свои корабли. Кто-то кинулся к сходням, кто-то бросился прямо через борт, в воду. А навстречу брызнули стрелы эльфа.

Те, кто успел выбраться на берег, растерянно крутили головами, пытаясь угадать: откуда свалилась на их головы смерть. Но эльф, невидимый в своем одеянии, не стоял на месте. И потому казалось, что смерть была всюду.