Новый год в октябре - Андрей Молчанов

Мы вновь приложились и вновь закусили.

— Йога и дзен-буддизм! — провозгласил Олег. — Вот религия, вот философия, вот мудрость. Представь океан. Что наша жизнь, а? Волны, его постоянно меняющаяся поверхность. А над нами и под нами две бездны. Ты понимаешь? — Он встал, выпятив живот в расстегнутой рубахе без половины полагающихся на ней пуговиц, и зашагал вкруг меня, погруженный в раздумье. — Совершенно нет денег, — произнес неожиданно.

Это была знакомая тема.

— А… — Я указал на скульптуры и занавешенные мешковиной мольберты.

— Жизнь во имя искусства, — сразу понял невысказанный вопрос товарищ. — Авангард мой не ценится, а реализм у меня… Да и не хочу! У тебя там нет… никаких моментов? В смысле никому там…

— Разве покрасить машину, — развел я руками. — Но пульверизатором, как понимаю, ты не владеешь…

И мы стали думать, как заработать деньги. Но предварительно я сходил в магазин.

— А если эту машину застраховать и… в столб?! — мрачно вопросил приятель.

Я тут же объяснил, по какой причине подобное нерентабельно.

— А если посылку на тысячу застраховать, — не унимался он, — и… ну… с сухим льдом ее, например, отослать? Приходит к адресату ящик с вакуумом…

Эта идея показалась мне оригинальной, но, так как предполагала официальное расследование, достаточно скользкой.

Думали еще, разно и долго. В отступлениях мне было поведано кое-что о дзен-буддизме, об авангардизме, о спиритизме и парапсихологии. Рассказы приятеля о парапсихологии меня потрясли. При этом Олег клялся, что лично видел чувака, умеющего двигать стаканы усилием воли и наложением рук избавляющего расслабленных от насморков, астм, головных болей и даже рака. Тут-то ко мне пришла мыслишка… Заработать на этой самой психологии!

— Надо заработать на телепатии! — сказал я.

— На псевдо?.. — уточнил Олег.

— Бе-езу словно!

— Необходимо подумать, — сказал мой друг и прямо со стула сполз на пол, раскинув ноги в драных шлепанцах, из чьих прорех торчали пальцы с длинными коричневыми ногтями. — Гимнастика йогов, — пояснил, закрывая глаза. — Поза трупа. Представляешь птицей себя… орлом… парящим в небе. Ты сиди…

Я сидел, размышляя. Товарищ мой явно тронулся на своих авангардистских штучках и всяких японо-индийских богах и религиях. Но это, в общем, меня не смущало. Во мне он вызывал грустный, болезненный интерес, какой обычно и вызывают всякие чудики, но надо отдать должное, что помимо всех своих вывихнутостей кое в чем он мыслил ясно, здраво, с учетом многих жизненных тонкостей, и дело с ним можно было иметь вполне.

Минут через пятнадцать Олег, сморкаясь и с хрустом разгибая суставы, встал.

— Полет закончен? — спросил я, невольно заинтригованный.

— Вот что, — осоловело глядя в угол, сказал он. — Идея родилась. Ты приходишь… куда-нибудь. Ну, ресторан… компания… Заводишь разговор. Заводишь разговор. Парапсихология. Телепатия. Скептики, конечно. Ну, говоришь: есть знакомый, угадывает мысли на расстоянии. Не верят. Споришь. Сто рублей… Ну, вытаскиваешь колоду карт. Выбирайте. Тянут туза пик… к примеру. Идешь к телефону, набираешь номер. Даешь трубку. Тот спрашивает: «Олега Сергеевича». Я говорю: «Да». Он: «У нас тут с вашим товарищем спор. Вы телепат…» Понимаешь? Я ломаюсь. Мол, если бы серьезные вопросы, а тут… Тот, естественно, настаивает: какую, мол, карту я вытащил? Уговаривает… Отвечаю: «Туз пик». Ну, пополам…

— Ты чего, — не уяснил я, — в самом деле телепат?

— Я хочу достигнуть, — вдумчиво отозвался Олег. — Йога дает много…

— Что-что?

— Путь к совершенству долог, но когда он пройден, дух может стать свободным от тела…

— Это… когда помрешь, что ли? — спросил я, разбегаясь в мыслях.

— Да нет же, — расстроился Олег от моего непонимания. — Ты можешь покинуть свою оболочку ну… на час, потом вернуться… Свобода, ясно? Дух твой неограничен в перемещениях по вселенной! Звезды, луна… Космические корабли? Ха-ха… Как жалко и нелепо все! Есть два пути к познанию. Познание через моторы, бензин, лекарства, книги — и углубление в себя, раскрытие в себе вселенской силы, чья мощь… Ракеты… хе! Что тело? — Он погладил себя по загорелому волосатому животу. — Кокон! А дух — это прекрасная бабочка, и, покидая тело, она делает нас свободными истинно! Тут есть неувязки с буддизмом…

— Ну так… насчет… — осторожно перебил я.

— А, — вспомнил Олег. — Значит, так. Олег Сергеевич — туз пик. Алексей Иванович — дама крестей. Короче — кого подзовешь к телефону. Отчество — масть, имя — карта.

В величайшем восхищении я потянулся к стакану, намереваясь поднять тост за светлую голову своего приятеля.

Но водки уже не было. Кончилась.

Черные стволы, паутина ветвей на серо-голубом фоне зари…

Гашу настольную лампу. Рассветные сумерки лилово ложатся на лист бумаги. Сижу, с озлоблением сочиняя «подводку» к радиопередачке, должной сегодня до полудня оказаться перед очами редактора. «Подводки» — это то, что слащавыми голосами повествуют ведущие в интервалах между рассказиками, байками и песенками, передачку составляющими. Если рассказик, к примеру, содержит идейку труда и лени, как тот, что я выбрал сейчас, то предварительно и вскользь следует намекнуть, что речь пойдет о труде и противлении труду и последнее — плохо. При этом желательно, чтобы в «подводке» присутствовала репризочка, пословица или же краткое соображение по данному поводу некоего писателя или философа, что ценится порой дороже легкомысленной репризы. В шпаргалке, именуемой сборником «Крылатые слова», ничего подходящего не обнаруживается. Тогда, страдая от жуткого недосыпа, пытаюсь вспомнить что-либо сам. Из памяти ничего, кроме «Без труда… рыбку из пруда», не выуживается. Выхода нет, приходится прибегнуть к запрещенному, хотя и часто используемому мной, приемчику. Досадуя на неначитанность свою, цитату из классика выдумываю сам. Пишу так: «Плоды труда ярки и вкусны, плоды безделья — пресны и бесцветны». Афоризм от края до края перенасыщен дидактикой, но — сойдет. Таким образом, ведущий произнесет следующее: «Как заметил древний философ..» — ну и далее — сентенцию. Остается надеяться, что принуждать редакцию конкретизировать авторство этого перла радиослушатели просто поленятся. Ну-с, и последнее: «До свидания, друзья! До новых встреч!» Вроде бы все, свобода.

Домашние мои, судя по голосам из кухни, сопению чайника и хлопанию дверцы холодильника, приступили к завтраку. Я достаю скрепку, защипываю рукопись и, удовлетворенно потягиваясь, встаю из-за стола, думая, как удивительны превращения написанного мною в радиоволны, затем в почтовый перевод и, наконец, в деньги — законодателя метаморфоз. Взгляд мой падает на журнальный столик, где вижу пухлую папку с моими стихотворными публикациями за все десять лет творческой активности. Каким образом папка оказалась на столике, а не в книжных полках, где ее место, непонятно, однако, раскрывая ее, уясняю суть моментально и пронзительно ясно. Жеваные, драные листы с наклеенными вырезками, сплошь покрытые той диковатой живописью, что по манере свойственна лишь абстракционистам и малолетним пакостникам. Гнев поднимает веки мои, я срываюсь с места и через секунду тащу за ухо к папке своего наследника Коленьку. И — пошло-поехало! Сработала сигнализация — рёв, вот уже сын ткнулся в колени заступницы-тещи, из кухни прискакала жена, явился, дожевывая бутерброд, тесть в пижамных брюках и в ветхой, дырявой майке… Все — негодующие. Детей бить нельзя, с детьми надо ласково, я не отец, а зверь, и далее — перечисление моих предшествующих грехов, с детским воспитанием связанных. Дитя, утерев сопли и уцепившись за надежный подол тещиного халата, смотрело, как мне читают нотацию, — торжествующе-мстительно, что меня доконало вконец. Я вспыхнул, и в ту же секунду жена была дурой, теща тоже кем-то около этого определения, и скандал забушевал с открытым переходом на личности. Когда, собрав запас сарказма, супруга заметила, что в действии ребенка существовал элемент истины, ибо вирши мои — бред, я быстренько оделся и вышел из дома. Черт возьми, дурацкое положение! Дурацкое, дурацкое… И все из-за квартиры! По закону площади хватает всем. Значит, на что-то отдельное рассчитывать не приходится. Правда, есть выход: кооператив. Но деньги? Кабала ведь — где бы я ни был, чтобы ни делал, пред Родиной вечно в долгу… Размен? Комнатенка в коммуналке? Чушь! Да и что, собственно, значат все эти варианты, перебираемые едва ли не каждодневно, если ни один из них не увлекает всерьез хотя бы потому, что жена мне в тягость, мы давно уже — узники Гименея, и я понимаю, что разрыв с ней неминуем, только вот оттягиваю разрыв всячески не то из-за слабоволия своего, не то из-за сына, не то… Да и порвать?.. Куда деваться? Идти к мачехе, ныне вдове, капризной бабе, вроде меня воспитавшей и так далее, но от которой я буквально сбежал в свое время в нынешнюю мою семейку? Искать другую супругу? Чтобы с квартирой, приятной наружности, без тещи и желательно с покладистым характером? A-а, черт!.. Сплошная неопределенность. Во всем. А ведь тридцать лет. И в главном неопределенность — в работе, творчестве. Все написанное, за исключением десятка стихов, — дрянь, однодневки, неправда…