Рим. Цена величия - Юлия Голубева

Юния всматривалась в его лицо. При дневном свете он показался ей не таким уж старым. Его истинный возраст скрывали густая отросшая шевелюра, грубая щетина и резкие продольные складки на лбу и щеках.

– А ты ведь не так стар, Клавдий, – вдруг произнесла она. – Ты слишком привык прятаться за безопасной личиной дурачка и бесполезного старика.

– Я ненамного старше твоего любовника Фабия, – ответил ей Клавдий, и Клавдилла изумленно открыла рот, пораженная его осведомленностью.

– Но ты ведь…

– Да, я понимаю, ради чего ты изменила своему возлюбленному. Для тебя, как и для Калигулы, хороши все пути к цели. Догадываюсь также, что ты решила избавиться от своего любовника, но еще не продумала все до конца.

– Разгадка была близка сегодня ночью, – сказала Клавдилла, – но ускользнула от меня, я не могу теперь собрать воедино все нити. Я совершила ошибку, полагая, что Фабий по-родственному предан Гаю. Но он серьезно полюбил меня и без раздумий утопит Калигулу, лишь бы жениться на мне. Мне надо было раньше приводить в исполнение свой замысел, пока Гай не стоял на его пути.

– Ты права. Чувства мужчин порой трудно предсказать.

Клавдий замолчал. Юния не торопила его, бесцельно уставившись в угол. Она отчасти успокоилась, разум ее освободился от излишних сомнений, теперь она была способна ясно мыслить. Клавдий подошел к полкам со свитками.

– Это моя гордость! – произнес он, указывая на пожелтелый пергамент. – Я много лет писал историю этрусков, пока не сложил последний свиток на полку.

Клавдий резким движением сильных рук развернул шкаф, и открылась потайная запыленная ниша. Он достал резную деревянную капсу:

– Это может нам пригодиться.

Юния в волнении подалась вперед.

– Это письма Ливиллы к своему любовнику. Обычно осторожный Сеян перестал их уничтожать с тех пор, как возымел желание жениться на Юлии, видимо решив с их помощью погубить мою сестру. Они чудом попали ко мне, как-нибудь потом я расскажу эту историю, сейчас важно другое. Видимо, пришло время им вновь появиться на свет.

Юния жадно схватила капсу и извлекла первый свиток. Облачко пыли взлетело вверх. Она пробежала глазами письмо: любовные признания Луцию Элию Сеяну, договор о встрече, жалобы на недомогания. Ерунда! Другое было поинтересней: жалобы на плохое самочувствие участились. Неискушенная Юния, только прочтя третье, наконец догадалась, что Ливилла в ту пору была беременна.

Клавдилла радостно вскочила и в волнении заходила по комнате:

– Вот! Смотри, Клавдий! Ливилла сама признается в том, что ее плод – это результат прелюбодеяния. Она жалуется истинному отцу ребенка на тяжелую беременность.

Но радость Юнии поутихла, когда она прочла четвертое, последнее письмо. Те же жалобы и признания в любви.

– Где же упоминание о том, кто родился? Да в письмах не назван адресат, их, видимо, кто-то передавал лично Сеяну. Как мы сможем доказать Тиберию, что Ливилла писала это не Друзу? Цезарь закроет на все глаза, лишь бы погубить Калигулу. Надо нанести удар в самое сердце старика, едва ли там утихла ненависть к Сеяну. Он никогда не сделает преемником выродка того, кто надругался над светлым чувством доверия и дружбы и предал его, отравив родного сына. Эти письма были хороши пять лет назад, но не сейчас.

Клавдий нахмурился. Он ожидал, что Юния окажется умнее. Неужели она не поняла, насколько важны эти свидетельства былой преступной связи между его сестрой и Сеяном? Она собралась подделать кучу документов, чтобы доказать свой вымысел, а сама держит в руках то, что полностью подтверждает его. Наконец Юния успокоилась, присела и задумалась, обхватив непричесанную голову руками. Клавдий невольно залюбовался ее красотой, буйными белокурыми локонами и тонкими изящными пальцами с розовыми ноготками. Он тихонько наблюдал, как она в раздумье морщит лобик, недовольно сдвигает летящие брови и суживает темные миндалевидные глаза. Тень от густых ресниц опустилась полукружьем на щеки. Пусть мыслит, в ее силах найти собственную ошибку самой.

– Ты умен, Клавдий, а я еще неразумна, как малое дитя, – наконец с усилием проговорила она.

Клавдий счастливо вздохнул. Не придется растрачивать пыл красноречия, она сама нашла нужный ответ.

Юния еще какое-то время думала, затем тряхнула волосами и решительно произнесла:

– У тебя есть на примете надежный человек, владеющий искусством подделки чужих почерков?

– Мой секретарь силен в этот хитром деле, как никто другой, и на него можно положиться. Он молчалив, как рыба.

– У него нет языка? – спросила Юния.

– Есть, но он нем с рождения. А чей почерк нужно подделать?

– Эвдема, врача Ливиллы. Вполне естественно, что он мог, как сообщник, написать Сеяну, кем Ливилла разрешилась от бремени. Думаю, что Тиберий скорее поверит бесстрастной записке врача, чем любовным излияниям и жалобам на тошноту. Кстати, ты не упомянул, какая участь постигла Эвдема после раскрытия заговора.

– Его удушили в тюрьме, а тело через несколько дней всплыло в Тибре близ храма Эскулапа, – ответил Клавдий. – Ты, смотрю, не обратила внимания, но на одном из писем Ливиллы сделана приписка его рукой. Видимо, это письмо он доставлял не лично Сеяну, а через раба. Моему секретарю достаточно будет этого образца.

Юлия довольно потерла руки. Надежда окрылила ее. Не зря она выбрала в союзники Клавдия! Его личина дурака скрывала острый, незаурядный ум. К счастью для него, Ливия слишком поздно приподняла эту маску. Клавдий, благодаря хитрости и осторожности, один из всей семьи сумел выжить. Но неожиданно он задал ей вопрос, и она растерялась.

– Скажи мне, Юния, как ты собираешься вплести в эту историю Фабия?

Она посмотрела на него, и Клавдий понял, что ответа у нее нет.

– Ты еще так неопытна в дворцовых интригах, моя девочка, – ласково произнес он. – А тебе следовало бы знать, что некоторое время Павел был любовником прекрасной Юлии, дочери моей сестры. Фабий никогда не говорил тебе об этом? Именно он выкрал у Сеяна эту переписку, хотел уничтожить, но…

Пораженная Юния мотнула головой и вдруг заулыбалась, к удивлению Клавдия.

– Тиберию это известно?

– Да. Только благодаря увещеваниям Фабия Юлия и согласилась уехать, притворившись больной накануне помолвки, а цезарь уже получил письмо Апикаты. Твой Фабий прежде был и другом Сеяна, но успел вовремя отречься от него. Именно это своевременное предательство и то, что он способствовал отъезду Юлии, обеспечили ему милости Тиберия и назначение на пост консула совместно с Луцием Вителлием на второй год после казни Сеяна. Кстати, Вителлий своим консульством был обязан тому, что не воспрепятствовал, когда Тиберий насильно увез его юного сына на Капри для гнусного разврата.

– Мой Клавдий! – восторженно объявила Клавдилла и даже, не сдержавшись, захлопала в ладоши. – Известно ли тебе, что мой, как ты изволил выразиться, Фабий уже подписал себе смертный приговор!