С жизнью наедине - Кристин Ханна

Как же ей быть без него?

— Ну, теперь не то, что в мое время, когда девушку с позором выгоняли из дома, а ребенка отдавали в приют, — заметила мама. — У тебя есть выбор. По закону ты можешь…

— Я рожу ребенка Мэтью, — перебила Лени. Она и не подозревала, что на самом деле уже все обдумала и решила.

— Ты же не сможешь воспитывать его одна. Тем более здесь.

— Ты хочешь сказать, с папой. — А ведь дело и правда в нем. Лени беременна от сына Тома Уокера. И когда ее отец об этом узнает… — Я его и близко к ребенку не подпущу, — твердо сказала Лени.

Мама крепко ее обняла:

— Мы что-нибудь придумаем. — Она погладила Лени по голове. Лени почувствовала, что мама плачет, и ей стало еще тяжелее.

— В чем дело? — гаркнул отец.

Мама виновато отскочила. На щеках ее блестели слезы. Она улыбнулась дрожащими губами.

— Эрнт! — воскликнула она. — Ты вернулся.

Лени сунула пробирку в карман.

Папа на пороге расстегивал дутый комбинезон.

— Как там парнишка? Все еще овощем?

Лени охватила такая ненависть, какой она сроду не испытывала. Она отпихнула маму, подошла к отцу, который удивленно уставился на нее, и выпалила:

— Я беременна.

И опомниться не успела, как он ее ударил. Только что стояла и смотрела на отца, как вдруг его кулак впечатался в челюсть и рот наполнился кровью. Голова ее дернулась, Лени качнулась, потеряла равновесие, налетела на стол, рухнула на пол и почему-то подумала: «Надо же, какой быстрый».

— Эрнт, не смей! — крикнула мама.

Папа расстегнул ремень, вытащил из брюк и двинулся на Лени.

Она попыталась встать, но голова кружилась, в ушах звенело, перед глазами все плыло.

Отец хлестнул ее ремнем по щеке, и пряжка распорола кожу. Лени вскрикнула, попыталась отползти.

Мама бросилась на отца, вцепилась ему в лицо. Он ее отшвырнул и пошел на Лени.

Рывком поднял ее на ноги и наотмашь ударил по лицу.

Она услышала, как хрустнула переносица. Из носа хлынула кровь. Лени попятилась и упала на колени, пытаясь защитить живот.

Раздался выстрел.

Запах пороха, звон разбитого стекла.

Папа стоял, широко расставив ноги, правая рука его по-прежнему была сжата в кулак. На миг все замерли. Потом отец качнулся вперед, к Лени. Из раны на груди толчками била кровь, пропитывала рубашку. Отец изумленно обернулся.

— Кора? — только и сказал он.

За ним с ружьем наперевес стояла мама.

— Не трогай Лени, — спокойно проговорила она. — Не трогай мою дочь.

И выстрелила еще раз.

— Он мертв, — проговорила Лени. Хотя сомнений в этом и так не оставалось. Из ружья, которое схватила мама, можно было уложить и лося.

Лени осознала, что стоит на коленях в луже крови. Осколки костей и хрящей белели в крови, как опарыши. Из разбитого окна в комнату тянуло холодом.

Мама уронила ружье и двинулась к отцу. Глаза ее были широко раскрыты, губы дрожали. Она испуганно схватилась за горло, оставив на бледной коже красные полосы.

Лени неловко, точно деревянная, поднялась на ноги и пошла на кухню. Ей бы думать: «Все хорошо, его больше нет», но она не чувствовала ничего, даже облегчения.

Лицо так болело, что ее выворачивало наизнанку, сломанный нос дышал с присвистом. Она взяла мокрую тряпку, прижала к лицу.

И как только мама годами терпела такую боль?

Она ополоснула тряпку, отжала розовую воду, снова намочила и вернулась в гостиную, где воняло порохом.

Мама сидела на полу, обняв отца, раскачивалась из стороны в сторону и плакала. Все было в крови: ее руки, колени. Она размазала кровь по глазам.

— Мама? — Лени наклонилась, дотронулась до маминого плеча.

Мама подняла глаза и слабо заморгала.

— Я не знала, как еще его остановить.

— Что будем делать? — спросила Лени.

— Возьми рацию. Вызови полицию, — безжизненно ответила мама.

Полицию. Ну наконец-то. Впервые за долгие годы им помогут.

— Все будет хорошо, мам, вот увидишь.

— Не будет.

Лени вытерла кровь с маминого лица, как не раз делала прежде. Мама даже не поморщилась.

— Почему?

— Они скажут, что это умышленное убийство.

— Убийство? Но он же нас бил. Ты мне жизнь спасла.

— Я выстрелила ему в спину, Лени. Дважды. Ни присяжные, ни защита не поверят, что это была самооборона. Ну и ладно. Плевать. Иди и расскажи обо всем Мардж. Все же она юрист, хоть и бывший. Она придумает, что делать. — Мама говорила медленно, словно под наркотиками. — У тебя начнется новая жизнь. Ты вырастишь ребенка здесь, на Аляске, среди наших друзей. Том тебе будет как отец. Уж в этом-то я не сомневаюсь. Мардж тебя обожает. А может, потом и в университет поступишь. — Она посмотрела на Лени: — Я ни о чем не жалею. Так и знай. Ради тебя я снова сделала бы то же самое.

— Погоди. То есть ты хочешь меня бросить? Сесть в тюрьму?

— Сходи за Мардж.

— Ты не сядешь в тюрьму за убийство того, кто тебя избивал, и весь город знал об этом.

— Плевать. Главное, что ты в безопасности.

— А что, если мы от него избавимся?

Мама моргнула.

— То есть как это — избавимся?

— Прикинемся, будто ничего не было.

Лени поднялась на ноги. Да. Так они и сделают. Придумают, как замести следы. И тогда они обе, и она, и мама, смогут остаться здесь и жить среди друзей, в городе, который стал им родным. Ее ребенок будет расти среди любящих его людей, а когда Мэтью наконец поправится, Лени будет рядом.

— Не так-то это просто, — ответила мама.

— Это Аляска. Здесь все не так-то просто, но мы сильные, а если ты сядешь в тюрьму, я останусь одна. Мне придется растить ребенка в одиночку. Я без тебя не справлюсь. Ты нужна мне.

Помолчав, мама ответила:

— Значит, надо так спрятать тело, чтобы его никогда не нашли. Но земля уже промерзла, так что могилу не выроешь.

— Ты права.

— Но это значит, — спокойно продолжала мама, — что мы совершим еще одно преступление.

— Преступление — позволить, чтобы тебя обвинили в умышленном убийстве. Думаешь, я допущу, чтобы ты попала в руки правосудия? Да правосудие ли это? Ты же сама мне говорила, что закон не защищает жертв домашнего насилия, и ведь так и есть. Не прошло и нескольких дней, как его выпустили. Разве закон хоть раз защитил тебя от него? Нет. Нет.