Неукротимая красавица - Бертрис Смолл

Взрослые внизу негромко говорили между собой о самых обыкновенных вещах: о наступающих праздниках, о том, какие подарки сделают детям. Бесс узнала, что ей собираются подарить жемчужное ожерелье, о котором она давно мечтала, в комплекте с браслетом, серьгами и брошью, украшенными бриллиантами, а на Двенадцатую ночь она получит накидку из меха рыси и рубиновые серьги.

– Она почти взрослая, – вздохнула Катриона. – Скоро нам предстоит искать для нее подходящую пару. Джордж и Генриетта полагают, что Бесс может подойти их второй сын, Эндрю.

– Она обещает стать красавицей, – согласился Ботвелл. – Только держите ее подальше от двора.

Катриона кивнула.

– Я думаю, с этим не будет проблем. Бесс, как и ее бабушки, предпочитает существование сельской мышки, так что она станет превосходной женой.

Бесс в своем укрытии тихонько оправила одежду, очень довольная услышанным: оказывается, мать искренне верит в нее. Тем временем Ботвелл склонился к Катрионе и что-то сказал, мать засмеялась и, схватив пригоршню сена, швырнула в него. Началась шуточная погоня. Взрослые, словно дети, принялись бегать друг за другом, потом со смехом рухнули на кучу сена в пустом стойле как раз под тем местом на чердаке, где пряталась Бесс.

Она не могла видеть, что происходит внизу – для этого пришлось бы подобраться к самой лестнице, – однако звуки, доносившиеся до ее слуха, показались крайне любопытными. Поэтому она легла на живот и выглянула вниз. Бесс имела лишь самые общие представления о том, что происходит между мужчиной и женщиной. Но то, что предстало ее взору, кое-что прояснило.

Ее мать лежала на спине на охапке сена, бледно-фиолетовые юбки ее костюма для верховой езды были задраны до поясницы, длинные стройные ноги, обтянутые пурпурными кружевными чулками, разбросаны в стороны, а между ними вверх-вниз двигался лорд Ботвелл. Оба тяжело дышали и что-то друг другу бормотали, потом мать вдруг выкрикнула:

– О да, Ботвелл! Я тебя обожаю!

После этого наступила тишина, нарушаемая лишь звуками их дыхания и всхрапыванием лошадей.

Так вот что это такое – занятие любовью! Бесс было непонятно, почему служанки говорили об этом между собой, думая, что она их не слышит, с таким же восторгом. Мерзость!

Лорд Ботвелл поднялся, отряхнул и привел в порядок свой килт, затем помог Катрионе. Мать тоже села, и в этот момент показалась Бесс невероятно красивой – раскрасневшаяся, с растрепанными волосами цвета темного золота.

– Черт возьми, Френсис! Ничего глупее не придумаешь. Что, если бы кто-нибудь сюда вошел?

– Ну, я думаю, тут же бы и вышел, – рассмеялся пограничный лорд. – Вроде бы, мадам, несколько минут назад вас это ничуть не смущало.

Возразить было нечего, поэтому Кэт лишь звонко рассмеялась и призналась:

– Знаешь, я всегда мечтала, чтобы меня изнасиловали на сеновале.

Лорд расхохотался, а когда приступ веселья миновал, Катриона совершенно серьезно произнесла:

– Я не смогу перенести разлуку, любовь моя.

– Не надо думать об этом. Давай наслаждаться временем, которое нам отпущено.

– Позволь мне уехать с тобой, Френсис! Пожалуйста, возьми меня с собой!

– Кэт, – произнес он терпеливо, – любимая, мы ведь уже обсуждали, что у нас нет права подвергнуть разорению всех Лесли. А еще, любовь моя, я ведь теперь нищий: Джеймс забрал все, что я имел. На что же мы будем жить?

– Наверняка сейчас, когда родился принц Генри, Джейми забыл про меня. Говорят, он души не чает в этом ребенке. Неужели он не смилуется и над нашими детьми? А что касается средств к существованию… Знаешь, я далеко не бедная. Стоит сказать лишь слово банкирам Лесли, и мои вложения и золото будут переведены в любую страну мира!

Бесс ужаснулась, услышав слова матери: ведь она обещала вернуться в Гленкирк, – и напрягла слух, чтобы узнать, что скажет Ботвелл. Долго ждать ей не пришлось.

– Никогда! – отрезал граф. – Никогда я не позволю женщине содержать меня! А насчет того, что Джеймс смягчится, можете не обольщаться, мадам. Король не отступит. Мои дети по крайней мере наполовину Дугласы, и эта могущественная громадная семья их защитит, но Лесли всегда заключали браки внутри рода. Кто заступится за Гленкирк, Сайтен и Грейхейвен? Если мы не выполним требования Джейми, он их разорит! О боже, любовь моя! Моя дорогая, нежная любовь! Мне страшно даже подумать о том, что я тебя потеряю, но мы не можем строить свою жизнь на развалинах вашего рода.

Теперь Бесс хорошо видела лицо матери, и трагическое выражение на нем было почти непереносимо для девушки. Катриона расправила плечи и, собрав все силы, сумела принять бесстрастный вид.

– Прошу простить, милорд, что добавляю вам новые страдания. Но что делать с такими вот лордами Ботвеллами, которые способны превратить женщину в безрассудное существо? Мария Стюарт потеряла и корону, и своего единственного сына из любви к вашему дяде Джеймсу, а теперь я готова принести в жертву всю свою семью ради вас.

Френсис привлек ее к себе, и Катриона, закрыв глаза, вдохнула такой родной запах и подумала с горечью: «Как жаль, что нельзя вот так просто закрыть глаза и никогда больше не открывать. Я не представляю жизни без него…»

Потом пришло осознание, что он куда более одинок, чем была бы она. У него нет денег, нет семьи. Без гроша в кармане ему остается лишь странствовать по континенту и служить тому, кто больше заплатит, или идти на содержание к женщинам. Всегда найдется такая, что с радостью возьмет на себя заботы о нем. Но если так, то почему он не позволяет это сделать ей?

Словно прочитав ее мысли, он сказал:

– Нет, я никогда не возьму у тебя ни единого пенни, потому что люблю. С другими это не будет иметь значения.

Катриона, уже полностью овладев собой, печально посмотрела на него:

– Пойдем в дом, пора переодеваться к ужину.

– Я никогда не перестану любить тебя, дорогая, – негромко произнес Френсис и, резко развернувшись, направился к выходу.

– О боже! – услышала Бесс негромкий возглас матери. – Господь, дай мне сил и помоги быть отважнее, чем я есть. Теперь ему надо, чтобы я оказалась сильной.

И она медленно побрела за лордом Ботвеллом из конюшни.

А Бесс так и осталась сидеть на сеновале, ошеломленная всем тем, что ей довелось услышать. За эти последние полчаса она словно повзрослела, и почему-то это доставляло ей боль. Причем гораздо большее впечатление на нее произвело не зрелище соития матери и лорда Ботвелла, а тот факт, что эта любовь доставляет им боль. Бесс не могла этого понять, потому что до сих пор считала это чувство светлым, способным доставлять только наслаждение и приносить нежность.

Бесс медленно спустилась вниз и тщательно отряхнула одежду. Понятно, что спросить у матери, зачем нужна любовь, которая приносит боль, она не может, девочка понадеялась, что попозже ей удастся разгадать эту загадку самой. Теперь ей надо было тоже поспешить переодеться, чтобы не опоздать к новогоднему торжеству.