Стою за правду и за армию! - Михаил Скобелев

Дано было приказание двигаться отряду дальше. Снова потянулись войска узкой, длинной и винтообразной лентой. Снова стали карабкаться по почти отвесным скалам, скатываться вниз, а иногда и лететь в глубокие обрывы. Движение сделалось еще более затруднительным, снег становился все глубже и глубже, природа все суровее, негостеприимнее, число несчастных случаев – падения в пропасти людей и лошадей – все увеличивалось. Скобелев поехал вперед на Марковы столбы (так называлась позиция на главном перевале). Достигнув этого пункта, мы невольно остановились.

Чудная картина открывалась вниз, на юг, в долину реки Тунджи. Несколько десятков деревень виднелось вдали, разбросанных там и сям в живописной Долине Роз. А прямо под ногами, на громадном протяжении, тянулся скат – местами совершенно обрывистый, местами страшно крутой. Тут сходить уже было немыслимо – нужно было просто катиться на седалище, упираясь ружьем, цепляясь за кусты и рискуя ежеминутно оборваться и сломать себе шею в глубокой бездне… Положение всадников, которые тащили своих лошадей в поводу, было еще хуже: нужно было беречь и себя, и своих боевых товарищей.

Осмотрев местность, Скобелев приказал полковнику Ласковскому двинуться немедленно с занимаемых позиций и решительно дебушировать в долину Тунджи против расположившегося там противника. Один батальон Казанского полка (полковника Завадского[221]) храбро повел наступление, но, встреченный убийственным огнем значительно сильнейшего противника, батальон остановился и залег на неудобной позиции. Атакованные же, в свою очередь, со всех сторон массами турок, бойцы наши принуждены были отойти назад, оставив на месте несколько человек убитыми[222].

Отступившие с Ласковским казанцы залегли снова на близлежащих высотах и были тотчас же окружены с трех сторон турками, которые, в значительных силах, удобно применившись к местности, открыли сильный огонь по нашему несчастному батальону с 300–400 шагов. Уже несколько гонцов было прислано к Скобелеву от Ласковского с донесением о критическом положении батальона и с просьбой о подмоге. Но генерал не мог помочь – не было чем! Войска, как известно, могли двигаться по глубокому снегу и убийственному пути крайне медленно, один за одним, и каждая рота даже собиралась чрезвычайно долго. Наконец явился еще посланный от Ласковского.

– Ваше превосходительство! Полковник ранен, просят убедительно помощи. Никак невозможно держаться…

Генерал сильно нахмурился.

– Дукмасов! – обратился он вдруг ко мне, – поезжайте сейчас туда и узнайте подробно, что там делается!

– Слушаю, ваше превосходительство! – отвечал я и ударил плетью коня.

С величайшим трудом добрался до этого батальона. Я ехал прямо, кратчайшим, хотя зато самым опасным путем. Пули сотнями свистали возле меня, впивались в землю, визжали под самым ухом, но меня не цепляли. А тут еще эти постоянные обрывы, пропасти, эти ужасные подъемы и спуски. Предполагая, вероятно, во мне какого-нибудь начальника, турки направили в меня самый убийственный огонь… К счастью, ни я, ни конь мой не были ранены. Я благополучно добрался до нашего батальона и доложил Ласковскому, что генерал прислал меня узнать о положении дела.

– Что ж, вы сами видите, что у нас делается: с трех сторон мы окружены неприятелем, солдаты еле держатся, я ранен… Словом, то же, что я докладывал раньше! Пожалуйста, сообщите обо всем генералу и попросите его прислать хоть несколько рот!

Я повернул коня назад и, провожаемый таким же свинцовым дождем, благополучно добрался до Скобелева.

– Ну что, как там? – нетерпеливо обратился он ко мне.

– Плохо, ваше превосходительство, – отвечал я. – Ласковский легко ранен, солдаты сильно напуганы и видимо деморализованы. Батальон потерял много людей, несколько офицеров убито и ранено. Ободренные турки дерзко наседают с фронта и флангов!

– Черт знает что такое! – проговорил сердито, сквозь зубы, Михаил Дмитриевич. – Что, есть у нас хоть какое-нибудь подкрепление? – обратился он к стоявшему тут же Куропаткину.

– Ничего нет! – отвечал последний. – Собравшаяся рота двинута на левый фланг против показавшихся там турок… Теперь собирается рота казанцев, но не готова еще. Ужасно медленно и тяжело: поодиночке ведь спускаются!..

– Ну, в таком случае, – обратился Скобелев решительно ко мне, – ведите меня к авангарду!

Я поехал вперед. За мною следовали Скобелев, Куропаткин, Баранок и десять человек казаков. Проехав некоторое расстояние, мы очутились на довольно открытой местности и попали под сильный неприятельский огонь. Такая цель, как дюжина всадников, была, конечно, довольно заманчива… Один из казаков сразу же был подстрелен, нам грозила та же участь…

– Ваше превосходительство, нам лучше здесь спешиться, – обратился я к генералу, опасаясь за его жизнь.

– Что вы глупости говорите, поезжайте вперед скорей! – отвечал с раздражением генерал.

Наконец мы доехали до левого фланга позиции батальона. Солдаты лежали на гребне горы, за кустами и складками земли, и изредка стреляли в неприятеля. Они посмотрели на нас как-то испуганно, безучастно.

– Здоро́во, братцы! – крикнул Скобелев.

К удивлению, солдаты не отвечали на это приветствие любимого полководца… Учащенный свист неприятельских пуль над нашими головами был только ответом на эти слова. Скобелев несколько смутился, хотя не показал виду и, только сильнее пришпорив коня, въехал быстро в самую середину расположения батальона.

– Здоро́во, братцы! – крикнул генерал еще раз своим звучным, громким голосом, и вся воинственная фигура его на коне представляла собой в эту минуту какую-то особенную, торжественную позу.

– Здравия желаем, ваше превосходительство! – ответило несколько десятков голосов, но ответило как-то вяло, нерешительно, точно боясь этим криком своим навлечь на себя новое наступление врага.

– Охотники, ко мне! – крикнул снова Скобелев.

Человек 20 солдат (кажется, из 3-й роты) встали с земли и медленно подошли к генералу, переглядываясь между собой. А турки в это время особенно участили свой огонь по нашей группе.

– Дукмасов, – обратился снова генерал ко мне. – Возьмите вот этих людей – и отбросьте во что бы то ни стало левый фланг неприятеля… Я вас прошу это сделать непременно.

Турки, как мною упомянуто было, охватили расположение нашего батальона с трех сторон (в виде подковы) и особенно приблизились своим левым флангом к нашему правому, охватив его в то же время, так что расстояние до неприятеля в этом месте было никак не более 300 шагов. Кроме того, турки хорошо прикрывались в кустах и в командующих горах.