Слепой - Вера Петрук

Если догадки Арлинга были верны, то пытаться убить Хамну было неразумно. Впервые за многие годы его уверенность в своих силах пошатнулась. Легкий приступ паники был неожиданным, но халруджи удалось его подавить. Он ведь дрался с ней и даже остался в живых. У нее были отличные реакция и скорость, но ведь и ему удалось ее задеть, пусть и не до серьезных ранений. Может, слухи о могуществе етобаров были преувеличены?

Голоса внезапно оборвались, и Арлинг метнулся к двери, но через некоторое время они послышались вновь. На этот раз громче и четче. Альмас с Хамной вышли на балкон, и теперь ему было слышно почти каждое их слово.

– Ну и что ты о нем думаешь? – спросила Альмас, облокачиваясь на перила.

Рискуя быть замеченным, Регарди осторожно подкрался к окну, молясь, чтобы на подоконнике не осталось следов его ног. С балкона, где стояла Хамна, окно ее комнаты хорошо просматривалось.

– О Сейфуллахе? – переспросила служанка, наклоняясь вслед за госпожой. Арлинг мог поспорить, что если Альмас смотрела на звезды, то Хамна наверняка разглядывала темные кусты и дворовые дорожки – не притаился ли кто.

– Дура, о его слуге.

Регарди не нравилось, когда о нем говорили и насторожился. С чего бы это Альмас о нем спрашивала? Может, она тоже из етобаров? Сейчас он не был уверен ни в чем. Но если юная Пир хотела убить Сейфуллаха, она могла бы сделать это в куда более удобной обстановке. Например, дома с помощью яда в чашке шербета или кофе. Впрочем, последняя чашка кофе, которым угощали Аджухама в доме Пиров, была весьма подозрительна.

Тем временем, на балконе повисло напряженное молчание.

– Скоро свадьба, Хамна, и я больше никогда не смогу ходить с распущенными волосами! – наконец, произнесла Альмас с таким отчаянием в голосе, будто рассказывала о горе, постигшем ее родных. – Как это унизительно! Провести всю жизнь на женской половине дома, не смея показать носа на улицу без сопровождения мужа. Знаю, говорю глупости, но вспомни мою кузину Тойбу. Какая она была живая, веселая, полная солнца, а что с ней стало сейчас, всего через год после того как ее выдали за того брюхатого купца с Южной Улицы. Он воняет кашей с мясом, а рассуждает, как осел. Когда я видела Тойбу в последний раз, она была похожа на розу, которую посадили в песок и забыли полить. Посмотри на мою кожу? Она белая и упругая! Мой живот плоский, а грудь высокая и красивая, без пятен и родинок. А что станет со мной после того, как появится ребенок? От меня останется пустышка, которая будет рожать детей и думать о том, что приготовить мужу на обед. Не хочу так! Не хочу! Понимаю, на мне лежит ответственность за продолжение рода и укрепление семейного статуса. Тьфу, маманя мне всю голову этим забила. Сейфуллах, говорит она, лучшая пара в Балидете! Наследник Гильдии, умница и первый храбрец во всей Сикелии. Ага, как же! Да он и до брачной ночи не доживет! Обкурится журависом и уйдет ловить синих птиц сразу после обручения. Чванливый сопляк. Тебе, Хамна, не понять, но потеря каравана – это не просто пятно на чести купца, это позор, который не смоешь. И даже «Текущая Вода» не поможет. Помнишь, как Арлинг пролил на нее кофе? Я до сих пор не могу избавиться от ощущения, что он сделал это нарочно.

– Сейфуллах вовсе не толстый, – невпопад ляпнула Хамна, очевидно, совсем не слушая госпожу. – И он богат. Подумаешь, потерял караван. Папаша его любит, простит. Я вам говорю, госпожа, лучшую пару, чем Сейфуллах Аджухам, не найти. И вообще, я бы на вашем месте поторопилась. Слышала, что дочь Макрама имеет на него виды.

– Эта конопатая дура? Ну и славно, они отлично подходят друг другу. Аджухам невыносимо скучен, да еще и болтлив, прям как она. Из них выйдет отличная пара. И у него ужасные черные глаза. Приведи мне завтра ночью его слугу, Хамна.

– Да вы что? – крик наемницы был наполнен неподдельным ужасом. – Как можно!

Если она притворялась, то это было выполнено на высшем уровне. Удивление и возмущение недостойным поведением госпожи – как еще могла повести себе порядочная служанка? Умение Хамны притворяться настораживало. Хотя от слов Альмас у него и самого мурашки побежали по коже.

– Скажешь, что если он не придет ко мне в полночь, я сброшусь с крыши.

Арлинг сглотнул и покрылся испариной. Вместо ожидаемого разговора двух етобарок, он стал свидетелем девичьих мыслей вслух, которые ему совсем не обязательно было слышать.

– Вы, наверное, шутите? – подозрительно спросила Хамна.

– Наверное, шучу, – протянула Альмас и забралась на перила, свесив ноги вниз. Регарди почувствовал, как Хамна заботливо схватила ее за руку, придерживая госпожу, чтобы та не упала.

– Я помню, как в первый раз встретила его у колодца, – мечтательно произнесла молодая Пир. – Арлинг черпал воду для мула. Слепой, он вытаскивал ведра и наливал в поилку, не проливая ни капли. Я засмотрелась, гадая, как он узнавал, когда поилка наполнялась, и опоздала на урок танцев. В его движениях было столько силы, уверенности, смысла. Нам, зрячим, его не понять. Когда я увидела Арлинга вместе с Аджухамом, то долго не могла поверить, что меня не разыгрывают. Вот ты, Хамна, конечно, не обижайся, но по тебе сразу видно, что ты из простушек. Но когда он рядом с Сейфуллахом, я не могу с уверенностью сказать, кто из них слуга, а кто господин. Откуда он? Какие мысли живут в его голове? Почему вдруг появился в моей жизни? Ведь это не просто так, Хамна, не просто так. Может, нам суждено было встретиться? Мне хочется знать о нем все. Как звали его первую женщину, почему он приехал в Сикелию, кто его родители, чего ищет в жизни, о чем мечтает, любит ли. Ты чаще бываешь в городе, милая, расскажи, что о нем говорят люди? Ведь он давно в Балидете, верно? По словам Сейфуллаха, не меньше десяти лет. А сколько ему сейчас? Из-за повязки на глазах трудно определить его возраст, но мне почему-то кажется, что он довольно молод. О, Великий Омар! Хамна, я, наверное, влюбилась.

Луна. Во всем была виновата чертова луна. Регарди чувствовал ее хищный оскал, который вместе с душными испарениями и дурманящим ароматом цветов из сада, вскружил голову юной Пир. Ночь для охоты и впрямь была выбрана неудачной. Возможно, в последнее время он вел себя неосторожно, обратив на себя столь пристальное внимание Альмас. Спокойствие духа быстро исчезало, уступая место тревоге. Не самый лучший настрой, чтобы пытаться убить етобара.

– Вы забываете, госпожа, что он халруджи, – ядовито произнесла Хамна, словно выплюнула случайно залетевшую в рот муху. – Подлец и притворщик, который лишь делает вид, что заботится о своем господине, а на самом деле только и думает, как бы угодить истинному хозяину – иману. Слово учителя для халруджи закон. Если иман скажет ему убить Сейфуллаха, он это сделает, не моргнув и глазом.

– Что ты такое говоришь, Хамна? Ведь о преданности халруджи слагают песни!

– Уж поверьте мне, я кое-что знаю о них, госпожа. Они, как псы, преданы только одному господину, своему учителю. Ради него пойдут на любое преступление. Мой брат десять лет проработал уборщиком в Школе Белого Петуха и многое повидал, пока его не убили. Ученики имана – больше, чем рабы. Они отдают в рабство свои души. Убивать в этой школе приучают с детства. Сначала птиц и мелких тварей, потом животных покрупнее, а затем человека! И тренируются они не на преступниках, а на простых людях, устраивая засады на случайных прохожих. Мне жаль юного Аджухама, он не знает, какую змею подкинул ему иман. Школа Белого Петуха специально рассылает учеников в богатые и влиятельные семьи города, чтобы шпионить за ними. Я бы на вашем месте держалась подальше от этого Арлинга, госпожа.