Счастливые сестры Тосканы - Лори Спилман

Роза глумливо ухмыляется:

– Эта женщина – воплощение зла.

Я с трудом держу себя в руках:

– Нет. Твоя сестра добрая, она любит тебя и ждет прощения. Она намного лучше тебя. – Я марширую в кухню, на ходу вижу, как отец с открытым ртом провожает меня взглядом; в этот момент он похож на сбитую кеглю в боулинге. – А ты, – говорю я ему, – неужели ты готов всю жизнь так прожить – ходить на полусогнутых перед тещей?! Господи, папа, да имей же достоинство! – Миссис Фортино пытается улыбнуться, я обнимаю ее за плечи, и мы вместе смотрим на отца. – Тебе выпал шанс любить и быть любимым. Посмотри: вот замечательная женщина, милая и добрая. Ты ей давно нравишься. Ради всего святого, воспользуйся своим шансом! Стань тем мужчиной, в которого когда-то влюбилась моя мама.

Перед глазами все плывет от слез. Я, не обращая внимания на пышущую гневом бабушку, прижимаю к себе отца:

– Я люблю тебя, папа!

Как же давно я не говорила ему об этом.

– Я тоже… люблю… тебя… – еле слышно шепчет папа.

Но я слышу его. И улыбаюсь.

Я распахиваю двери и вхожу в кухню.

Кармелла встречает меня с распростертыми объятьями:

– О господи, Эмилия! – Она готова разреветься. – Ну ты и дала жару! Я раньше такое только по телевизору видела! Никогда бы не подумала, что ты можешь быть такой крутой!

Я шумно выдыхаю:

– Подменишь меня?

– Да, конечно, передохни маленько. Ты заслужила.

– Нет, Кармелла, я ухожу насовсем. – Я достаю из-под прилавка свой смартфон. – И больше сюда не вернусь.

На лице кузины расцветает улыбка:

– Давно пора.

– Не знаешь кого-нибудь, кто снимет Эмвилл? Может, хочешь сама там поселиться?

Кармелла изумленно таращит на меня глаза, а потом кивает и интересуется:

– А за котом надо будет ухаживать?

– Только до тех пор, пока я не придумаю, как переправить Царапку в Италию.

Я выбрасываю визитку Дрейка ван Барена в урну.

– Эй! – кричит Кармелла. – Ты что делаешь? – Она достает ее из урны. – Непременно позвони ему, Эм. Он же хочет пригласить тебя на ланч. Кто знает…

– Этот тип не в моем вкусе. – Я беру у кузины визитку и рву ее пополам. – Но мне все равно было очень приятно.

Быстро прохожу по коридору и по пути замечаю подарки для Дарии и девочек, которые утром оставила в кухне. Пакет Дарии открыт, перчатки лежат на столе.

Вхожу в кухню, подношу перчатки к лицу и вдыхаю их запах. Сестра не сказала, что открыла пакет с подарками. Даже не сказала – понравилось ли ей. Впрочем, это даже к лучшему.

Медленно надеваю перчатки. Ощущение просто божественное. Разворачиваюсь и чуть ли не сталкиваюсь нос к носу с бабушкой.

Она стоит, уперев руки в бока:

– Какая чудовищная неблагодарность! Сперва ты самовольно уехала, а когда вернулась, то решила, что лучше нас всех и что теперь тебе все позволено, да?

Я смотрю на нее и пытаюсь собраться с мыслями. Эта злая женщина, которая много лет унижала меня, ходячая карикатура на бабушку… и на сестру…

– Ты разбиваешь мне сердце, Эмилия. – Роза промокает глаза краем фартука, этот драматический жест знаком мне с самого детства. – Я всегда знала, что ты никчемная девица и толку из тебя не будет.

Ну какая бабушка скажет такое своей внучке? Разве так можно? И тут вдруг в памяти всплывают слова Рико: «Meine schöne Enkelin. Моя прекрасная внучка». У меня мурашки бегут по рукам. Неужели? И как я только раньше обо всем не догадалась?

Делаю шаг к бабушке и резко, без предупреждения вырываю фартук у нее из рук:

– Хватит уже, Роза! – Бабушка изумленно вскидывает голову, а я смотрю ей в глаза. – На самом деле ты не моя бабушка. И никогда ею не была.

У Розы отвисает челюсть, она становится бледной как смерть. Теперь мне все окончательно ясно. В ее глазах столько ненависти, что и слова ни к чему. И у меня не остается сомнений: это Роза украла мою маму у Поппи.

Ясказала своим родным, что не было никакого проклятия. Но это не совсем так. Настоящим проклятием младших дочерей из семейства Фонтана было ощущение безнадежности, которое породил этот миф: глупая легенда много лет разъедала самооценку бедных женщин, уничтожала их веру в мечты… и в самих себя.

Взбегаю по цементным ступенькам и стучу в сетчатую дверь:

– Люси, открывай! Это я! Я возвращаюсь в Италию!

Дверь распахивается, и я испуганно отступаю. Моя обычно веселая тетя Кэрол стоит, прислонившись к косяку. Она не накрашена, веки покраснели. У меня сжимается сердце. Люси все рассказала родителям, а меня не было рядом, и я не смогла ее поддержать.

– Тетя Кэрол, – я делаю шажок вперед, – с тобой все в порядке?

– Нет, Эмилия. – Тетя морщит нос. – Все очень плохо.

Кладу руку ей на плечо:

– Тетя Кэрол, пожалуйста, постарайся…

Но она не дает мне договорить:

– Я двадцать один год молилась, однако проклятие оказалось слишком сильным. Лучана никогда не встретит свою любовь. – Кэрол смотрит на меня и вымученно улыбается. – И ты тоже, Эмилия.

– Вот черт! – громко ворчу я себе под нос, но не уходить же, когда пошла игра, а потому я упираю кулаки в бедра и твердо заявляю: – Люси не проклята. Клянусь тебе! Наоборот, она наконец-то нашла свое счастье. Я точно знаю, потому что сама была тому свидетелем. Это, может, и не те отношения, которые ты себе представляла, и тебе потребуется какое-то время, чтобы к ним привыкнуть, но твоя дочь действительно счастлива. Она встретила особенного человека и полюбила. Ее любовь прекрасна, она настоящая и чистая. И никто: ни ты, ни дядя Винни, ни это чертово проклятие – не сможет заставить ее отречься от своей любви. – (Кэрол начинает плакать.) – По-моему, у тебя два варианта, – уже мягче говорю я. – Ты можешь стать суперкрутой мамой и принять свою дочь такой, какая она есть, или…

Тетя сама озвучивает второй вариант:

– Или превратиться в узколобую жалкую гомофобку, как выразилась Лучана, и потерять ее навсегда.

– Да, все так и есть, – слабо улыбаюсь я.

– Она слишком о многом просит. – Кэрол закрывает лицо ладонями. – Боюсь, это невозможно…

– Это возможно. – Я обнимаю ее за плечи. – Жизнь покажется тебе гораздо интереснее, когда ты научишься говорить «А почему бы и нет?». Поверь, в этом мире нет ничего невозможного.

За спиной тети появляется Люси с новым смартфоном в руке. Кэрол торопливо уходит, словно для нее невыносимо находиться рядом с дочерью. Люси жестом приглашает меня зайти в дом, а сама болтает по телефону: