Блез Паскаль. Творческая биография. Паскаль и русская культура - Борис Николаевич Тарасов

у истоков этого направления философской и общественно-литературной мысли. Само значение его личности и творчества наиболее полно и точно раскрывается в постановке самых разных вопросов “о нашей умственной и нравственной самостоятельности” (Ап. Григорьев). С Хомякова, по существу, начинается самобытная русская мысль, философское самосознание нации, основная и постоянная задача которой, с его точки зрения, заключается в поиске жизненного воплощения ее сокровенных возможностей: “Разумное развитие народа есть возведение до общечеловеческого значения того типа, который скрывается в самом корне народного бытия”.

Религиозные, философские, исторические, общественные, эстетические воззрения и предпочтения Хомякова складывались на основе энциклопедических познаний едва ли не всех областей человеческой деятельности и науки, что чисто внешние сближает его с Паскалем. Как и многие славянофилы, он был блестяще образованным человеком, знал множество языков, мировые религии, лингвистику, писал по-французски богословские трактаты. Хомяков хорошо разбирался в экономике, разрабатывал проекты освобождения крестьян и усовершенствования сельскохозяйственного производства, изобрел дальнобойное ружье и новую паровую машину, получившую патент в Англии, занимался винокурением, сахароварением и гомеопатическим лечением, успешными поисками полезных ископаемых в Тульской губернии, в чем весьма преуспел, проектами улучшения благосостояния жителей Алеутских островов и созданием хитроумных артиллерийских снарядов в период Крымской войны. Одаренный художник, портретист и иконописец, известный поэт и драматург – таковы другие ипостаси личности Хомякова, о котором его единомышленник А.И. Кошелев писал: “Он не был специалистом ни по какой части; но все его интересовало; всем он занимался; все ему было более или менее известно и встречало искреннее сочувствие (…) Обширности его сведений особенно помогали, кроме необыкновенной живости ума, способность читать чрезвычайно быстро и сохранять в памяти навсегда все им прочитанное”.

Об умении Хомякова с ходу впитывать новые знания и уместно пользоваться ими в полемических целях есть много свидетельств его современников, что также сближает его с Паскалем с интеллектуальной и психологической стороны. Например, известный юрист-западник Б.Н. Чичерин вспоминал, что Хомякову, глотавшему книги “как пилюли”, достаточно было одной ночи для усвоения самого глубокомысленного сочинения и точной передачи наутро его основной сути, или, как отмечала А.Ф. Тютчева, его юмористической стороны. Идейная страстность и дискуссионный талант заставляли неутомимого спорщика, подобно Паскалю, всегда быть наготове и вмешиваться во все спорные вопросы времени. А.И. Герцен называл его “бретером диалектики”, который, подобно средневековым рыцарям, стерегущим храм Богородицы, “спал вооруженным”.

И здесь следует подчеркнуть другую, в каком-то смысле противоположную и главную сторону естественного характера и умственного склада Хомякова, не растекавшегося мыслию в разных областях знания и в интеллектуальном остроумии. За кажущимся “разбеганием” его живого искристого ума таилась, как и у Паскаля, глубокая духовная и нравственная сосредоточенность, нерасторжимое единство идей, чувств и воли, незамутненная ясность самых серьезных задач

Поэт, механик и геолог,

Врач, живописец и теолог,

Общины русской публицист

Ты мудр, как змий, как голубь чист, —

писал о нем мемуарист Д.Н. Свербеев.

Для понимания самой личности, а также всего духа и смысла творчества Хомякова уместно будет вспомнить роман И.А. Гончарова “Обрыв”, где встречается рассуждение о гармонии умственного и нравственного развития, мощи ума и способности “иметь сердце и дорожить этой силой, если не выше силы ума, то хоть наравне с нею. А пока люди стыдятся этой силы, дорожа “змеиной мудростью” и краснея “голубиной простоты”… пока умственную высоту будут предпочитать нравственной, до тех пор и достижение этой высоты немыслимо, следовательно, немыслим и истинный, прочный, человеческий прогресс”.

В таком контексте личностный и творческий опыт Хомякова, по словам П.А. Флоренского, “самого чистого и самого благородного из великих людей новой русской истории”, трудно переоценить. Многие современники отмечали изначальную цельность мировоззрения Хомякова, отсутствие даже в юности сомнений и исканий. Ю.Ф. Самарин, испытавший в молодости его решающее воздействие, писал: “Для людей, сохранивших в себе чуткость неповрежденного религиозного смысла, но запутавшихся в противоречиях и раздвоившихся душою, Хомяков был своего рода эмансипатором; он выводил их на простор, на свет Божий, возвращал им цельность религиозного сознания”. Главную причину такого состояния личности своего старшего друга, ее воздействия на окружающих Самарин видел в том, что тот с раннего детства до последней минуты “жил в Церкви”, составлял ее живую частицу.

Энциклопедическая образованность и обширная культура Хомякова проявлялись на самых разных поприщах. Он оставил разнообразное литературное наследие: стихи, пьесы, статьи “По поводу Гумбольдта”, “Об общественном воспитании человека”, многотомные “Записки о всемирной истории”, богословские работы под общим названием “Несколько слов православного христианина о западных вероисповеданиях” и другие труды. Их разнообразие не отменяло, но, напротив, каждый раз на свой лад раскрывало ту твердую и неделимую духовную основу личности и мысли Хомякова, которая подчеркнута в “Записках” А.И. Кошелева: “Все товарищи Хомякова проходили через эпоху сомнения, маловерия, даже неверия и увлекались то французскою, то английскою, то немецкою философиею; все перебывали более или менее тем, что впоследствии называлось западниками. Хомяков, глубоко изучивший творения главных мировых любомудров, прочитавший почти всех св. отцов и не пренебрегший ни одним существенным произведением католической и протестантской апологетики, никогда не уклонялся в неверие, всегда держался по убеждению нашей православной церкви и строго исполнял возлагаемые ею обязанности”.

Хомякова называли “рыцарем Православной Церкви”, и эта характеристика много объясняет в его богословской и философской логике. Речь идет о познании христианской истины через внутренний опыт Церкви и свободное приобщение к любви в ней через благодатную и живую веру, подобную паскалевской. Как писал Ю.Ф. Самарин, в представлении Хомякова “Церковь не доктрина, не система, и не учреждение. Церковь есть живой организм, организм истины и любви, или точнее – истина и любовь как организм”. Для обозначения того специфического единства, которое человек находит в Церкви, не теряя своей личности и свободы, а, напротив, обретая их, мыслитель использует понятие соборности, обозначающее одно из важнейших свойств православной религиозности и духовной жизни. По его определению, соборность представляет собой “единство по благодати Божией, а не по человеческому установлению”, “по божественной благодати взаимной любви”. Следовательно, освобождение от рабства природной необходимости, частных или коллективных интересов и движение в церковном общении навстречу “Духу веры, надежды и любви” есть высшее проявление человеческой воли и основ личностного самосозидания. Хомяков неоднократно подчеркивает, что “выше всего любовь и единение… единение святости и любви”, подлинное пребывание в котором придает существованию человека сверхприродное качество. “Песчинка, – пишет он, – действительно не получает нового бытия от груды, в которую ее забросил случай… Но всякая частица вещества, усвоенная живым телом, делается неотъемлемой частью его организма и сама получает от него новый смысл и новую жизнь: таков