Джугафилия и советский статистический эпос - Дмитрий Орешкин

Осталось выяснить, причем здесь Чубайс. Это довольно тонкая задача, решать которую следует не горлодерам, а квалифицированным демографам. Крушение привычной модели жизни, падение доходов, безработица, выход на рынок огромного количества суррогатного алкоголя и многие другие тяготы переходного периода действительно не могли не отразиться на смертности и репродуктивном поведении людей. Вопрос лишь, в какой мере. Потому что имеются и другие, как минимум не менее значимые факторы, влияющие на число смертей и дето-рождений. В 90-х годах настала пора уходить сравнительно обильным остаткам суперпоколения НЭПа — людям второй половины 20-х годов рождения. Число умерших увеличилось — это естественно, потому что к финишу подошла многочисленная когорта, если не по части мужчин, многие из которых не пришли с войны, то по части женщин точно. Одновременно в детородный возраст вступали слабые когорты 70-х годов рождения — внуки военной и послевоенной ямы. Тогда, как мы знаем, число рождений в РСФСР упало втрое против норм мирного времени и потом медленно и с трудом выправлялось (пока Америка бурно праздновала свой послевоенный бэби-бум). У нас отложенный всплеск послевоенной рождаемости был заметно слабее, тянулся вяло и достиг скромного оптимума с первыми годами после ухода Сталина: середина и конец 50-х.

Скудное поколение 40-х годов рождения в начале 70-х чисто технически не могло произвести обильного потомства. Плюс вялотекущий жилищный кризис и нарастающая городская малодетность. Поэтому еще через цикл, уже в 90-х, на демографическую арену опять выходит заметно меньше молодых мам и пап (рожденных в начале 70-х). Совпали две долгосрочные демографические волны. Обе неблагоприятные: стариков умирает больше, чем обычно, молодежи в детородном возрасте на их место приходит меньше, чем обычно. Обвинить в этом Чубайса нелегко — скорее уж папу с усами.

Даже если относительные показатели рождаемости остаются прежними (на самом деле они уже более 50 лет как ползут вниз), физическое количество новорожденных заметно падает, поскольку уменьшилось число родителей. Что здесь непонятного? Вот на этот нисходящий тренд, заложенный еще в сталинскую эпоху и усугубленный затухающим демографическим эхом войны, и наложились трудности хозяйственного коллапса, падения цен на нефть, реформирования и приватизации. Все то, что в рамках манипуляции общественным сознанием принято обозначать словом «Чубайс».

Точно определить демографическую цену каждого фактора по отдельности трудно. Имеющие под собой хоть какие-то демографические расчеты оценки избыточной смертности в 90-х годах (часто приводимые без указания, относятся они только к России или к территории всего бывшего СССР) не превышают 3,7 млн. Истинная оценка для РФ, вероятно, скромнее[138].

Плюс к этому надо иметь в виду, что ожидаемая продолжительность жизни мужского населения в СССР и особенно в РСФСР постепенно снижалась с начала 60-х годов. Или, что то же самое, постепенно увеличивалась преждевременная смертность. Среди специалистов (за исключением д-ра Гундарова с его сталинской духовностью) существует прочный консенсус в том, что этот неприятный факт связан с социальной депрессией, экономической стагнацией и растущим потреблением водки и ее суррогатов, что влекло за собой не только сверхнормативный рост алкоголизма, сердечно-сосудистых заболеваний, циррозов печени и банальных отравлений, но и травматизма на производстве и в быту, гибели на дорогах (когда пьян либо водитель, либо пешеход), драк со смертельным исходом и пр. Все логично — кампания 30-х годов по алкоголизации населения дала плоды через поколение, когда в возраст вошли люди, взрослевшие уже в условиях новой социальной нормы.

Рост показателей избыточной мужской смертности удалось остановить в середине 80-х благодаря горбачевско-лигачевской антиалкогольной кампании. Но она же, наряду с падением цен на нефть, Афганистаном и гонкой вооружений, подорвала остатки финансовой стабильности державы. С переходом к рынку в кооперативные ларьки хлынула волна всяческой технической дряни — кто из живших в ту пору не помнит спирта «Рояль»? Показатели мужской сверхсмертности в ответ приободрились — и теперь любой вправе трактовать это как следствие бездны отчаяния, безверия и разочарования, в которую из-за антинародных реформ упал добрый, честный, духовно и нравственно здоровый советский человек мужского пола. Тем более что доля истины в этих обвинениях есть. Только хотелось бы поточней взвесить.

Вместо этого в сетях невесть откуда появляется откровенный фейк, что, мол, ценой чубайсовых реформ для России стала потеря 30 млн человек. Это технически невозможно. Иметь средний недобор по 3 млн в течение 10 лет теоретически мог бы СССР, но никак не Россия, у которой с середины 60-х годов общий прирост населения не превышал 1 % в год, что в натуральных числах означало ежегодную прибавку лишь около 1 млн человек в год. Обычно меньше и только в 1985–1988 гг. (антиалкогольная реформа) чуть-чуть больше. После чего график колом падает вниз (за три-четыре года да начала реформ) и входит в зону отрицательных значений (физическое убывание населения) с 1995 по 2009 г.

Падение есть, и заметное, но наскрести 30 млн физически неоткуда. Если только по невежеству взять за основу расчета ежегодный прирост в СССР (действительно около 3 млн в год, в основном за счет Средней Азии) и потом сопоставить с отрицательной динамикой населения в одной РФ. Мол, при СССР ежегодно росли на 3 млн, а потом упали до нуля и даже ниже! А люди слушают и верят: вот ведь, рыжая сволочь, сколько народу извел!

Не грех также иметь в виду, что на Украине, где в 90-е никаких либералов во власти и близко не было, а страной командовал сначала матерый номенклатурщик Кравчук, а потом красный директор из ВПК Кучма, демографические показатели вели себя так же. Превышение числа умерших над числом родившихся в 90-х наблюдалось и в Белоруссии, куда А. Г. Лукашенко никакого «Чубайса» не подпустил бы даже в кошмарном сне. За что был по-матерински любим А.А. Прохановым, покуда на собственном властолюбивом опыте (с запозданием в 25 лет) не пришел к осознанию необходимости приватизации и либерализации. Вследствие чего разочарованный А.А. Проханов встретился с Когнитивным диссонансом и перестал встречаться с Лукашенко.

А уж в «индустриальном сердце Молдавии», «плацдарме социализма» и «форпосте русского мира», как Проханов в 90-е годы любовно именовал Приднестровье, произошла настоящая демографическая катастрофа. Под монопольным руководством советского спецслужбиста Шевцова-Антюфеева и советского функционера И. Смирнова самопровозглашенная республика за 25 лет сократила численность населения почти вдвое: было около 750 тыс., осталось хорошо если 400. Притом что настоящих цифр из Приднестровья нам по славной советской традиции никто не даст, вынуждая пользоваться косвенными оценками. «Крест» в сохранившем сталинскую вертикаль Приднестровье со всей ясностью обозначился к 1994/95 г. Туда тоже дотянулась хищная лапа Чубайса? Или климат внезапно поменялся? Или все-таки причину стоит поискать в других, более глубоких, продолжительных и общих для территории бывшего Советского Союза (за исключением Кавказа и Средней Азии) явлениях?