Джугафилия и советский статистический эпос - Дмитрий Орешкин

То есть на самом деле недобор населения за эти 10 лет был заметно больше.

Поскольку с 1926 до начала 1930 г., в годы НЭПа и его инерции, Советская Россия свой демографический потенциал реализовывала почти полностью (сколько должно было рождаться, столько и рождалось; сверхсмертности тоже еще/уже не наблюдалось), недобор за эти годы можно считать незначительным. Поэтому расчеты дефицита у Волкова и Лоримера, несмотря на то что один сведен в 1930 г., а другой к 1926 г., можно грубо приравнять. Они сходятся около цифры в 30 млн человек.

Е.З. Волков напрасно пользуется выражением «безвозвратные физические потери» — из-за неточно подобранных слов оно навевает ложную аналогию с физическими потерями на фронте. Нет, конечно. На самом деле речь о недоборе актуального населения в сравнении с ожидаемым. Собственно физические потери живых людей в этот период, как следует из данных Волкова, составили порядка 10 млн человек — на 3 млн меньше, чем получилось у Маркевича — Харрисона.

Как показывают данные того же Лоримера и других специалистов (Волков в их числе), общее число российских боевых потерь в Первую мировую войну, куда входят погибшие на фронтах (до 0,7 млн человек), умершие в госпиталях от ран (до 0,35 млн) и инфекционных заболеваний (до 0,14 млн), а также не вернувшиеся из плена (до 0,29 млн), заведомо не превышает 2 млн (у Маркевича — Харрисона 1,7 млн).

Остальные примерно 8-12 млн (у Волкова выходит 7,6 млн, у Маркевича — Харрисона 11,4 млн) потеряны уже после Октябрьской революции. Конкретнее — до 1 января 1923 г., то есть до момента, когда дала о себе знать Новая Экономическая Политика и страна опять начала дышать.

В целом если на 1 января 1915 г. в царской России (напомним, ее площадь с помощью пересчетов условно ужата Волковым до будущей территории СССР 1939 г.) проживало 142,6 млн человек, то к 1 января 1923 г. (конец военного коммунизма и начало НЭПа) население уменьшилось до 133,5 млн. Расхождения с более полными и поздними данными заметные, но не принципиальные. Все равно налицо физические потери живых людей числом не менее 9 млн, из которых заведомое большинство приходится на период после завоевания власти большевиками. Волков по понятным причинам внимания на этом не заостряет. Но строк печальных (точнее, цифр) не смывает, что само по себе дорогого стоит.

За него эти строки смоют счастливые поколения новых, духовно чистых и преданных социалистическим идеалам советских людей. Академическое исследование Лиги Наций (Лоример, 1946 г.) так никогда и не было переведено на русский и не опубликовано в СССР. Его можно прочесть лишь по-английски: http:// www.demoscope.ru/weekly/knigi/lorimer/lorimer.pdf. Специалисты по сталинской агиографии позаботились и о том, чтобы не менее академическая работа Волкова 1930 г. тоже не была переиздана. Но и она есть в Интернете: http://www.demoscope.ru/weekly/knigi/dinamika/volkov.pdf.

В общем, демографическая цена действий доброго дедушки Ильича примерно ясна. У госплановского мэтра С. Струмилина (пока он еще не стал сталинским соколом в агиографических небесах) интегральная оценка демографического недобора только за 1914–1920 гг. составила 21 млн душ. От публикации данных за более поздние сроки Струмилин благоразумно воздерживается. Вместо этого пишет сдержанное предисловие к работе Волкова (спасибо, что написал и помог опубликовать — мог бы и отказаться), где в конце на всякий случай вежливо от него отмежевывается:

Остается открытым вопрос с демографическим недобором (дефицитом) СССР между 1930 и 1940 гг. Мы выяснили, что в целом между датами начала двух мировых войн он составил не менее 50 млн человек. Из них около 30 млн приходится на период до 1930 г. Значит, около 20 млн «прошедших мимо» относятся к мирному времени сталинской коллективизации и индустриализации. Возможно, больше. Собственно, у Урланиса тоже сказано про «ошибку» в 17 млн человек в госплановских расчетах на 1937 г. До 1940 г. остается еще три года, в течение которых население тоже вполне могло бы расти быстрее, чем росло. Так что грубая оценка дефицита в 20 млн для довоенного сталинского периода в первом приближении выглядит адекватной.

Более того. Исходя из официальных данных переписей 1926 и 1939 гг. (вежливо оставляя в стороне подозрения в фальсификации второй из них) и опираясь на зафиксированные в таблицах темпы рождаемости и смертности населения разных возрастных групп, Лоример предложил корректную попытку оценить физическую численность населения СССР в центре этого временного интервала. Для этого он пересчитал динамику естественного движения населения от переписи 1926 г. вперед, а от переписи 1939 г. назад. При нормальном ходе событий расчеты должны были бы примерно совпасть в середине интервала. В реальности получилось расхождение минимум в 5 млн человек. Статистика вещь коварная: тщательно подправленные цифры 1939 г. выглядят непротиворечиво, если брать перепись саму по себе, отдельно от статистического контекста других лет. Но они все равно содержат данные о естественном движении населения по возрастным когортам — и эти цифры в сравнении с цифрами 1926 г. однозначно свидетельствуют о физической потере не менее 5 млн в начале 30-х. Поскольку всплывшие позднее архивные данные говорят, что перепись 1939 г. содержит фальсификата («дополнителных бланков») примерно на 3 млн человек, мы опять возвращаемся к той же оценке потерь коллективизации: вряд ли менее 8 млн человек. Это те люди, которые уже были на земле, но исчезли. Утрата в чистом виде, как в бою. У Маркевича — Харрисона дается оценка примерно в 6 млн.

Иными словами, откуда ни посмотри, в целом за мирные годы сталинской коллективизации и «индустриального рывка» страна недосчитались примерно 20 млн человек — в основном за счет не родившихся детей. Из этого общего объема порядка 8 млн (плюс-минус 2 млн) составили прямые физические потери — голодомор. На несколько миллионов меньше, чем во время ленинского разгула. С другой стороны, тогда все-таки была Гражданская война, а Сталин уничтожал свое население в сугубо мирное время.

За благополучный, еще практически без военных утрат 1939 г., согласно справке начальника отдела демографии ЦУНХУ Писарева в адрес начальника отдела труда Госплана Ямпольского, представленной в октябре 1940 г., годовой прирост населения СССР составил 3,3 млн человек. Это без учета естественного движения на свежеприсоединенных территориях Польши, Балтии, Молдавии и пр. Правда, сам тов. Писарев вводит уменьшающие поправки и предлагает исчислять реальный прирост за 1939 г. в размере 3,15 млн человек. Хорошо. Будем рассматривать это как косвенное подтверждение того, что «средний нормальный» годовой прирост для довоенного СССР мог и должен был бы составлять порядка 3 млн в год. Во время НЭПа он был побольше, несмотря на меньший объем исходной демографической базы; к началу Второй мировой войны немного уменьшился из-за перемен в репродуктивном поведении, но был поддержан расширением расчетной базы (значительно меньшим, чем оно должно было бы быть, кабы не недобор времен революции) и улучшением медицинского обслуживания, естественным для XX века. Обслуживание тоже могло бы быть получше, но и на том спасибо. От добра добра не ищут.