Джугафилия и советский статистический эпос - Дмитрий Орешкин

Поиск ответа задан сложившимися в мозговой матрице очевидностями.

Либо мы хотим понять реальные причины демографического (да и любого иного) советского кризиса, чтобы извлечь уроки и впредь не повторять хотя бы самых грубых ошибок, — и тогда следует по возможности аккуратно изучить эмпирическую действительность, чтобы воздать Чубайсу чубайсово, Джугашвили — джугашвилино и совку — совково. Это дело доброкачественной (и уже потому чуждой революционному эпосу) экспертизы.

Либо в приоритете восстановление бинарного социального мифа, когда на одном конце шкалы великий вождь с трубкой и вокруг него все хорошее и возвышенное (ангелы и маршалы — по агиографической версии А.А. Проханова), а на другом конце — мерзкое кубло разного рода гайдаро-чубайсов. Во втором случае органично появление бодрого юродивого (в нагольном тулупе, страшно отзывающемся тухлой рыбой, — по версии Н.В. Гоголя), который враз объяснит, что Наполеон есть Антихрист, коего Черчилль держит на каменной цепи за шестью стенами и семью морями, а Чубайс (наравне с Гитлером) его слуга: свел в могилу 30 млн русских.

Характерно, что гневных рассуждений про демографический «крест Лукашенко» или «крест Смирнова — Антюфеева» в патриотической прессе не встретишь. Ибо табу и номенклатурная святыня. Стоит поглубже зацепить, и неизбежно докатишься до «креста Сталина» вместе с «крестом СССР». Поэтому нет, глубже не надо. Давайте лучше про хитрую рыжую бестию. Советский шаблон требует представить народу врага и вредителя — вот и не будем нарушать овеянных славой традиций.

Интересно следить за эволюцией. Еще вчера мастера этого жанра вслед за руководством слаженно врали, что коллективизация была необходима, чтобы укрупнить землепользование, провести механизацию, повысить производительность труда и улучшить жизнь крестьянства. Предъявляя в качестве доказательства фильмы «Кубанские казаки», «Свинарка и пастух» и «Поднятая целина», а также изданную миллионными тиражами «Книгу о вкусной и здоровой пище», где на цветных иллюстрациях изображена еда, очень похожая на настоящую.

Плакат голодного 1949 г. Автор В. С. Иванов. Источник изображения: https://www.historyworlds.ru/gallery/raznye-temy-iz-istorii/sssr1/cccp-plakat/&fstart = 24

В действительности производительность колхозного труда рухнула так глубоко, что теперь это очевидно уже практически всем. Вместе с уровнем жизни колхозников. Понимание этого факта (в сильно упрощенном виде) доступно даже П. Краснову, который пеняет Сталину за то, что тот из-за преступной мягкотелости потерял «сотни тысяч» крестьян. Что от колхозов селу жить лучше не стало, сегодня вынуждены признать даже самые бессовестные акыны номенклатуры. Кроме совсем уж Богом (то есть руководящей и направляющей силой) обиженных. Хотя про миллионные потери населения они все равно молчат. И будут молчать. Хоровое молчание для них такой же привычный жанр, как хоровое блеяние.

Но врать отныне они вынуждены уже по-новому. Мол, да, крестьян пришлось мало-мало потеснить. Но ведь ради индустриализации! Ради могучего красно-коричневого проекта с ядерной бомбой на вершине! Чтобы Гитлера победить! Кроме того, все так делали… Вон те же средневековые англичане с их практикой «огораживания» и вытеснения крестьян с земли. Так что откат к сталинским хлебным изъятиям вместо нэпманского «самотека» был исторически необходим и потому оправдан. Без этого мы не совершили бы эпохального рывка и немца бы не одолели. Желающие могут подробнее ознакомиться с модернизированной версией такого вранья в многочисленных трудах С. Е. Кургиняна, А.А. Проханова и пр. Не стоит перечислять.

Британскую практику «огораживания» образцом гуманизма не назовешь, это верно. Но она: а) производилась не в XX, а в XVI–XVIII веках; б) не вертикальной номенклатурой путем централизованных репрессий, а, наоборот, частными землевладельцами, вопреки прямым государственным, религиозным и судебным запретам; в) ее никто не пытался и не пытается представить образцом действий в интересах народа. Наконец, поскольку даже 200–300 лет назад она проводилась в условиях, чуть более близких к нормам правового государства и частной собственности, ее конечным итогом стало усиление не монопольной деспотии, а многочисленных конкурирующих между собой частных производств. Отсюда британская промышленная революция. На это последнее обстоятельство наши герои и напирают: у тов. Сталина тоже получилась промышленная революция, ускорение и прогресс. Это же очевидно!

Ну, хорошо, Бог с вами. С христианским терпением погрузимся в историю индустриализации.

Когда вам с цифрами и фактами в руках заливают, что благодаря социалистической индустриализации производство чугуна и стали выросло в десятки раз, в ответ правильнее всего спросить: а почему не в сотни? Не в тысячи? Проверить по независимым источникам невозможно, так же как невозможно выяснить, сколько советских людей из классических 99,9 % действительно голосовали за нерушимый блок коммунистов и беспартийных или сколько миллионов солдат было даром потеряно из-за нехватки оружия и квалифицированных военачальников в первые годы Большой войны. К которой СССР в широком смысле слова оказался не готов — вопреки пропагандистской долбежке 30-х и нулевых годов.

То, что советский и постсоветский человек искренне убежден в обратном, — абсолютно нормально. На то он и советский человек, с вложенными в его голову очевидностями. Вопрос в том, как эти ментальные конструкции соотносятся с действительностью и друг с другом.

Метрика индустриализации

Чтобы оценить реальные, а не нарисованные в партийных документах итоги индустриализации, надо подобрать такой показатель, который, во-первых, трудно поддается статистическим манипуляциям; во-вторых, нагляден и легко проверяется; в-третьих, имеет комплексную природу; в-четвертых, критически важен для экономики и страны. Ничего, что отвечало бы перечисленным критериям лучше, чем эксплуатационная протяженность железнодорожной сети, найти не удается.

Рельсы или есть, или их нет; пририсовать трудно. Протяженность измеряется километрами — проще некуда. Втирать очки надувными рублями, процентами, паритетами, пересчетами в убойный вес или в единицы условного топлива не удается. Транспортная инфраструктура для страны с нашими размерами имеет ключевое значение. Дорога — она дорога что при большевиках, что при коммунистах; интегрирует все экономические достижения: сталь-чугун, шпалы-бетон, уголь-щебень, мостостроительные конструкции, технологии, инженерию, эффективный плановый менеджмент…

В общем, простой, комплексный и потому удобный для оценки промышленного роста показатель. Кроме того, именно железные дороги заслуженно считаются символом индустриальной эры, ее венцом и гордостью. В постиндустриальную эпоху они отходят на второй план, а вперед выдвигаются IT-разработки, финансы, средства связи, биотехнологии. В транспортной инфраструктуре роль лидера перехватывают автобаны и хайвеи, самолеты и трубопроводы. Но это не значит, что стальные магистрали уже не нужны. Нужны, и еще как! Как уголь в эпоху двигателей внутреннего сгорания и ядерной энергии перестает играть ключевую роль, но остается очень существенной частью энергетического баланса.